Андрей Геласимов: «Рэп – самый демократичный способ самовыражения»

Геласимов Андрей Валерьевич
Дек 23 2019
18 декабря в петербургском книжном магазине «Во весь голос» прошла презентация нового романа Андрея Геласимова «Чистый кайф».

Писатель Андрей Геласимов написал книгу про русский рэп. Называется она «Чистый кайф». На обложке красуется Баста. При этом книга – художественная и не совсем про Басту, а про новое явление в нашей культуре. Об этом и не только автор рассказал в интервью «ПД».

– Андрей, для начала расскажите, какую книгу вы написали?

– Это книга о становлении русского рэпа. Большая часть романа посвящена 1990-м годам в Ростове, время это было непростое, криминальное. Появилось новое поколение, у них выстроились собственные ценности, которые были не связаны с предыдущим опытом жизни в России. Я бы даже сказал так: «Чистый кайф» – это роман о зарождении капитализма в стране.

– Несмотря на фотографию Басты на обложке, роман не документальный, а художественный. Правильно?

– Да, роман художественный. Там есть определенные факты из биографии Вакуленко (настоящая фамилии Басты. – Прим. ред.), но они все интерпретированы по-своему. То есть это книга не про Басту – он лишь стал прообразом главного героя как самый яркий представитель поколения. Меня интересовала поколенческая история, а не биография одного человека. Поэтому на его месте мог быть другой человек. Оксимирон, например. Просто так получилось, что мы познакомились именно с Вакуленко. Кстати, это случилось после съемок фильма «Кеды» Соловьева по моей прозе. Вакуленко для него записал несколько треков и появился в небольшой роли. Обстоятельства нас свели, мне он стал интересен. Это симпатичный, открытый, незабронзовевший человек.

– Почему решили поднять тему рэпа?

– Это дискурс важный для современной культуры как таковой. Мне кажется, что на текстовом уровне современные рэперы наследуют поэтам-шестидесятникам (которые тоже собирали стадионы), нежели традициям русского рока. Рок был во многом протестный, а рэп иначе устроен. Это личностное высказывание, история одного маленького человека. В этом плане рэп – продолжение гоголевской традиции. Русский рок – совсем не интимная вещь. Его идеи были сильно политизированы – «Мы хотим перемен» и так далее.

– То есть рэп сейчас – часть большой литературы?

– Ну не столько литературы, сколько жизни. Я бы сказал, что это наиболее демократический способ самовыражения талантливого человека. Все, что нужно, – это микрофон и битбокс. Можно встать на улице и исполнять свою музыку. Это как футбол, где требуются только полянка и мяч.

– Такая доступность, а значит, и массовость не вредит ли музыке? И, кстати, литературе. Ведь писателей сейчас очень много в том же Интернете. Но вот их качество вызывает вопросы.

– Я считаю, что хорошего в жизни и должно быть мало. По-настоящему хорошее каждый из нас должен найти. Для этого нужно переворошить кучу руды, как говорил Маяковский. Пусть будет много плохого. Время все отсеет, останутся только жемчужины. А что касается Интернета… Он учит потребителя селекции, в каком-то смысле воспитывает вкус. Нужно поработать, чтобы найти что-то классное. Суперхиты прошлого уже отобраны, собраны в библиотеках и музеях. Но как найти хорошее в современном? Тут нужно пройти какой-то квест, пережить приключение. Ведь, согласитесь, классно, когда вы неожиданно находите исполнителя из Караганды, которого никто не знает, и вы такие: да, это мое!

– Вы – автор текста для тотального диктанта – 2020. Тяжело было решиться на это?

– Организаторы акции обратились ко мне в конце мая. Тему не обозначали, но поставили рамки: не брать тексты из готовых произведений и тех, что уже пишутся. Нужно было создать самостоятельное законченное произведение из четырех частей. Причем они должны быть связаны, но иметь отдельную конструкцию, чтобы их можно было продиктовать на разных площадках. Я решил, что напишу о Константине Циолковском. Его детстве, юношестве и его борьбе с физическим недугом, преодолевая который он вывел нас в космос.

– Такие четкие рамки мешали или наоборот?

– Я семь-восемь лет работал в кинематографе. Это значит действовать под продюсерским контролем и часто по заказу. Тебе говорят: нам нужна история на такую-то тему – можешь написать? Если не можешь, тогда договор заключат с другим автором, вот и все.

– Написали уже текст?

– Да, работа над ним заняла три или четыре дня. Там около тридцати слов в каждой части, поэтому много времени не потратил. Вообще, когда у меня идет работа над романом или сценарием, я пишу каждый день по две тысячи знаков. Можно сказать, что я с утра хожу на работу. Только не еду в транспорте, а путешествую от кухни к столу в комнате. Это удобно. Экономит время и деньги.

– Над чем приятнее работать – сценарием или романом?

– Могу сказать, над чем работать сложнее. Над рассказами. Вы тратите примерно одинаковое количество усилий на создание персонажей, конфликтов и так далее. Но в случае рассказа у вас будет шесть страниц, а в случае романа – целая книга. Разница только в том, что роман просто пишется дольше на пару лет. Но эта пара лет тут непринципиальна.

– Презентация вашего романа прошла в магазине «Во весь голос». Это небольшой, крафтовый книжный. Как вам такие магазины?

– Я скучаю по тем временам, когда было много маленьких магазинчиков – продуктовых, галантерейных. Когда появились сетевые супермаркеты, стало грустно. Ведь сейчас есть и огромные книжные супермаркеты. Для потребителя это как «Макдоналдс». Это, конечно, удобно – ты знаешь, что получишь в любой момент, но если ты хочешь получить что-то эксклюзивное, то пойдешь в небольшой, крафтовый магазин.

– А в целом как вам книжный рынок?

– Ситуация не самая плохая. Скажем, я был недавно в Москве на ярмарке «Нон-фикшен». Несмотря на то что они поменяли локацию, приходит огромное количество людей, участвуют сотни издательств. Это тоже определенный метод отбора.

– Кстати, про нон-фикшен. Этот жанр сейчас развивается. А вы хотели бы написать документальный роман?

– Честно говоря, мне кажется, я еще недостаточно взрослый, чтобы написать текст в жанре нон-фикшен. А вообще, мемуары всегда соперничали с романами. Людям интересно читать «как на самом деле было», хотя мемуарная литература – тоже выдумка. Но человека подкупает псевдодокументальность. Когда стану постарше, может, что-то такое и напишу. Мне бы хотелось рассказать о том, как страна моя рушилась, например.

– Вы долгое время жили в Якутске. Сейчас мы видим бум якутского кинематографа. Как так получилось?

– Это интересная история. Здесь тоже появился новый рыночный механизм отбора. Якутский кинематограф как явление родился из самодеятельности. Люди делали все на свои деньги и предлагали местным кинотеатрам. А местным жителям было интересно посмотреть на себя, на свои конфликты. Грубо говоря, фильм снимали за миллион рублей, зарабатывали в прокате три миллиона, на оставшуюся прибыль снимали новые. И зритель пошел! Такую модель хорошо бы перенести на все регионы. И тогда у нас появилось бы много независимого искусства. Сначала их опыты были слабы, но сейчас это достаточно сильный уровень, они участвуют в международных фестивалях. Якутское кино – это тоже крафтовая история. Я очень рад за земляков. В их фильмах есть свежесть. Они не прошли школы ВГИКа, они не владеют приемами, штампами и честно, как те же рэперы, высказывают что-то свое, личное.

– Если якутское кино попадает на международные фестивали, то русская литература сейчас не так популярна в мире. С чем это связано? Это проблема индустрии?

– Это связано с нашим герметичным мироощущением. Наша литература не находится в мировых трендах, потому что даже не старается их отражать. Мы очень любим выдумывать все новое. Нам интересна своя тематика. Вот в начале XX века придумали радикальный авангард. Во всем мире он стал модным не сразу, а к 1960-м. Мы такие странные, русские люди, и наша литература такая же странная. Как бы это сказать… Ну вот, допустим, в заснеженном поле есть дорога. Все по ней ездят. Наш художник уйдет с дороги и попрет по целине. Вы, проезжая следом, только следы увидите. Вот кто-то ушел налево, кто-то направо. За ним немногие пойдут. Но тем это и ценнее! Иногда получается из такой тропы сделать новую дорогу, как с авангардом или балетом. Не знаю, получится ли у нашего поколения писателей это сделать. Хотелось бы, конечно.

– То есть когда-то мы с мировыми трендами совпадем?

– Да. Но тогда, когда они догонят нас. Когда они наедятся своих гамбургеров и им захочется свежей отбивной, тогда они будут читать интересные работы Водолазкина, Сорокина и других.

ИНТЕРЕСНО

«Всегда любил футбол. В этой игре я учился драматургии и конфликту характеров. Там много от моей работы. Кстати, вот о чем бы я написал документальный текст. Меня до слез волнует матч полуфинала чемпионата мира в Испании в 1982 году. ФРГ играла против сборной Франции. Франция выигрывала 3:1, и на замену вышел капитан немцев Карл-Хайнц Румменигге с трещиной в колене и забил гол. Немецкий вратарь Шумахер атаковал нападающего Батистона, сломал ему кость в ноге. Его унесли с поля на носилках. Потом он написал даже книгу, что сделал это намеренно. В тот момент на поле была война. Немцы тогда выиграли на морально-волевых. Этот матч я запомнил».