Мариэтта Чудакова: «Не у чужого дядьки»
Мариэтта Чудакова – лауреат премии «Независимой газеты» «Нонконформизм» этого года в номинации «Нонконформизм-Судьба». О честности в профессии, понимании слова «гражданин» и литературоведческих трудах с Мариэттой Чудаковой поговорила Елена Семенова.
Мариэтта Омаровна Чудакова – литературовед, историк, доктор филологических наук, прозаик, общественный деятель, член Европейской академии (с 1991 года). Родилась в Москве. Окончила филологический факультет МГУ им. Ломоносова. Автор более 400 научных работ в области истории литературы XX века, филологии и литературной критики о творчестве Михаила Булгакова, Юрия Олеши, Евгения Замятина, Михаила Зощенко, Михаила Козырева, Михаила Барканова, Александра Митрофанова и др. Автор книг "Мирные досуги инспектора Крафта. Рассказы" (2005), "Дела и ужасы Жени Осинкиной. Путешествие в трех томах, а также последующие необычные, ужасные и счастливые истории, случившиеся с ней самой и ее друзьями" (2005–2007), "Не для взрослых. Время читать! Полка первая"(2009), "Не для взрослых. Время читать! Полка вторая" (2009), "Не для взрослых. Время читать! Полка третья" (2011), "Егор: Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет" (2012), "Литература в школе: читаем или ПРОХОДИМ?" (2013). Председатель Всероссийского Булгаковского фонда, ответственный редактор Тыняновских сборников.
– Мариэтта Омаровна, мы традиционно задаем лауреатам вопрос: как вы понимаете термин «нонконформизм»?
– Понимаю по лучшему, на мой вкус, Толковому словарю иноязычных слов, составленному отличным лингвистом Леонидом Крысиным: «Отрицание существующего порядка вещей в обществе, социальный протест». Заметим – в томах 17-томного академического словаря русского литературного языка, вышедших в 1956–1958 советских годах, еще нет ни слова «конформизм», ни «нонконформизм».
– Кого из литераторов (почивших и современных) вы считаете нонконформистами?
– Когда-то – Венедикт Ерофеев. Сегодня – Жванецкий, Шендерович. Скальпель сатириков беспощадно потрошит отечественных конформистов... Очень люблю читать каждодневно появляющиеся в соцсети маленькие тексты талантливого литератора Николая Ильича Травкина… Вот кто запашок конформизма за версту чует!.. И уж охулки на руку не положит – выдает этим людям, которых нынче немерено, по полной программе… Освежает, так сказать, атмосферу в стране.
– Применяете ли вы этот термин в отношении своей деятельности?
– К себе я его совсем не применяю. Мне – для личного, конечно, употребления – вполне хватает русских слов. Конформизм исчерпывается словом «приспособленчество». Нонконформизм в некоторых современных словарях определяют как социальный протест, бунтарство… От меня это достаточно далеко – мне с ранних лет важна была в первую очередь свобода научных занятий. Русский язык дает возможность каждому найти свой угол. Я выбрала бы слово «независимость», один из возможных синонимов… В советское время нередко в нашем, так сказать, слое заходил разговор о репутации: «Надо думать о своей репутации!..» Близким друзьям, хорошо меня знавшим, я признавалась: «Я двух минут в своей жизни не потратила на заботу о своей репутации!.. Но я очень много времени потратила на заботу о репутации в моих собственных глазах!..»
Когда в годы работы над первой диссертацией я изучала литературный процесс 1930-х годов и защищаться должна была по специальности «советская литература», вдруг поняла, что никакие силы не заставят меня употребить слово «соцреализм» в ситуации, когда я не имею возможности написать, что это – чисто демагогическое понятие и т.д. Я очень серьезно относилась к работе над диссертацией – считала, что вступаю в науку… И что же – я буду употреблять глубоко ненаучное понятие, делая вид, что оно научное?.. Не для кого-то, а просто для самой себя я не могла этого допустить. Тогда еще не было введено ограничений объема диссертаций. Я накатала около 400 машинописных страниц; слов «социалистический реализм» на них не было; думаю, что на пространстве Советского Союза это был единственный случай в диссертации по советской литературе. Ждала скандала; друзьям сказала: «Не приходите – 5% за то, что мне удастся защититься (почему, не объясняла)». Сидел на защите только Чудаков – в большом напряжении. Он мое решение полностью поддерживал – сам писал работы по русской литературе XIX века, ни разу не употребив слова «реализм», поскольку считал, что оно в советском литературоведении перестало быть научным понятием…
Почему промолчали мои оппоненты – вполне официозные литературоведы, которые все, конечно, усекли, – до сих пор не понимаю… Побоялись, может быть, скандала?.. Эксперимент, поставленный на себе, увенчался успехом. В докторской в 1980 году я его повторила – не было ссылок на Брежнева, на последний съезд КПСС. Защитилась.
Точно так же я впоследствии никогда не пользовалась понятием «советская литература», считая его не научным, а оценочным (употребляла научное – «литература советского времени»). Федор Сологуб умер в Ленинграде в 1927 году, 10 лет прожив при Советах; но написать «советский поэт Федор Сологуб» как-то рука не поднимается.
