«Мастер большой, всеобщей жизни»: Владимир Смирнов о Владимире Маяковском

Смирнов Владимир Павлович
Июл 18 2018
В посвященном 125-летию со дня рождения Владимира Маяковского номере "Литературной газеты" опубликовано интервью с профессором, заведующим кафедрой новейшей русской литературы Владимиром Павловичем Смирновым.

Во всяком значительном поэте важна не направленность дара, а его глубина, сила и могущество

19 июля исполняется 125 лет со дня рождения Владимира Маяковского. О поэте – как о человеке пишущем и действующем – рассказывает профессор Литературного института Владимир Смирнов.

– В Маяковском поражает сочетание напористой гражданской поэзии и тонкой, нежной лирики. Как вы считаете, в какой из этих ипостасей поэт был более настоящим? И возможно ли существование одной его стороны без другой?

– Конечно, невозможно. В связи с Мая­ковским надо говорить даже не о большой личности, а о личности грандиозной, эпохальной. Он – одно из главенствующих выражений в поэзии того, что условно мы называем «двадцатым веком». И не только в России, но и за границей. Если взять разных русских поэтов ХХ столетия в разных странах, одного знают лучше, глубже, другого – хуже, но такой известности и такого влияния, как у Маяковского, нет ни у кого. Конечно, здесь сказывается не только художественное начало, но и интерес к судьбе коммунизма, революции, России.

Как это бывает в подлинной личности, в Маяковском заключено такое христианское единство, в котором на равных правах пребывают нераздельность и неслиянность. Да, мы можем что-то разделить, но только условно. Поэтому числить Маяковского по какому-то ведомству – лирик, эпик, пропагандист, агитатор, «горлопан» – неверно. Всё это объединено огромной личностью и огромным творчеством Маяковского, который всё время находился в центре общественного активизма и реализовал себя не только как пишущий человек, но и как человек действующий.

– Что так пленяет в его поэтике? Почему ему продолжают подражать столетие спустя?

– Когда-то Маяковский, возвеличенный официальной пропагандой, находился вне критических оценок – это правда. Но, с другой стороны, когда сегодня только по причине того, что Маяковский был политически активен, его пытаются умалить и изъять из нужд русской и не только русской души – это чушь. Маяковский всюду, в том числе в своих провалах, – огромная личность и огромный поэт. Даже на уровне техническом. У него есть заметка, которая называется «Как делать стихи». Делать! Не вдохновенно сочинять и петь, а делать. Как мастер делает стол, стул, корабль, так он делал свои стихи. Нельзя говорить, что в Маяковском подлинный лирик борется с политическим пророком. Он действительно был им. Но его политические пророчества важны именно потому, что он огромный поэт, а не наоборот. За социализмом и красным флагом шло много народу, в том числе литераторов. Но Маяковский-то один. В нём, как и во всяком значительном поэте, прежде всего, важна не направленность дара, а его качество, глубина, сила и могущество. Это признак гениального поэта, его суть.

Жизненная сила и могущество искусства Маяковского в потоке лет лишь растут, и о главной причине этого героического неумирания чудесно написал Михаил Пришвин, казалось бы, столь далёкий всему, что связано с поэтом: «Маяковский сделался нашим не силой поэтического кривляния и фигурантства, а силой внимания к грядущей народной жизни и смирения».

– Сегодня Маяковский невероятно популярен среди молодёжи. Даже те, кто максимально далёк от литературы, цитируют его стихи. Социальные сети буквально наводнены его строчками. В чём причина такого взрыва популярности поэта? И в чём актуальность его произведений сегодня (если вообще можно говорить об актуальности применительно к поэту)?

– И для широкого читателя, и для «избранных» своего времени Маяковский был чужим. И по-настоящему он стал известным благодаря новой молодёжи. Это необязательно были комсомольцы – он вообще поэт молодёжи, которая входила в жизнь в 20-е годы и позднее. Маяковский был выразителем воли особой молодёжи, людей, которые потом стали героями Великой Оте­чественной войны, побили всю нечисть и создали великую науку. Это не значит, что они все обожали Маяковского, но он выражал их чувства.

Видимо, есть нечто такое в его природе. Он художественно неожиданен, он даёт новую картину мира, которой не было прежде. И потому весь мир его слышит. Когда я читал лекции в Италии, во Франции, на Цейлоне, во Вьетнаме – меня поражало, как часто поднимались руки и звучал какой-нибудь вопрос о Маяковском. Везде и всюду. И это всегда молодёжь.

– Вы затронули интересный вопрос популярности Маяковского за границей. Как вы считаете, можно ли адекватно перевести его на другой язык?

– Как это ни странно (казалось бы, характер его художественного слова, образа даже для русского неподготовленного сознания иногда сложен), но он везде очень качественно переведён.

Это делали выдающиеся поэты разных народов и национальностей, выдающиеся переводчики, литературоведы, филологи… Он хорошо донесён до мира, и мир знает Маяковского.

Хотя когда-то считалось, что он был популярен только потому, что много было компартий, восстаний, кипели страсти, – и конечно, во всё это входил Маяковский как образ нового человека и нового мира. Но часто при воплощении это было связано с примитивизмом, с выпрямлением, с вульгаризацией понимания Маяковского и его личности – и как человека, и как художника.

– Позвольте затронуть сложную, но неизбежную при разговоре о Маяковском тему – тему его самоубийства. Как вы считаете, этот поступок был закономерным итогом жизни, прожитой поэтом, или же роковой случайностью? И можете ли вы представить себе Маяковского, дожившего до старости?

– Во-первых, такие вещи, такие неслыханности, как смерть Маяковского, – бывают. Они бывают с людьми разного возраста, разных состояний, разных эпох. А во-вторых, это лишний раз говорит о небывалой человеческой подлинности, гениальности Маяковского. Люди искусства, особенно поэты, всегда ходят на грани жизни и смерти. Такова природа...

Пастернак в начале 20-х годов написал стихотворение «Маяковскому», в котором были такие строчки:

Я знаю, ваш путь неподделен,
Но как вас могло занести
Под своды таких богаделен
На искреннем вашем пути?
(1922)

Страшные слова.

Через 10 лет после его смерти маленькую статью о Маяковском написал Андрей Платонов. Она долго была неизвестна – в силу того, как складывалась судьба самого Платонова и до, и после войны. В этой заметке Платонов – а он гений и провидец – как раз уловил в Маяковском не какие-то внешние, бросающиеся в глаза начала, а вот эту сокровенность души: «Он был мастером большой, всеобщей жизни и потратил своё сердце на её устройство».

Можно приводить много разных примеров – историко-литературных, бытовых, биографических – их тьма.

О его смерти много говорят, многое сочиняют… Сотрудниками музея Маяковского была опубликована книга «В том, что умираю, не вините никого»… Следственное дело В.В. Маяковского». Кому это так уж необходимо, можно открыть и посмотреть. Но всё равно последней правды мы никогда не узнаем. И не потому, что её хорошо спрятали какие-то злые люди, а просто потому, что в основе мира вообще лежит непроявленный смысл. И у человека, как у дитя мира, даже если он великий поэт – тем более если он великий поэт, – всё ещё более сложно.

– Если говорить об отношениях Маяковского и Есенина, насколько обоснованна сегодняшняя мифологизация их жёсткого противостояния? Действительно ли Есенин был самым ярким оппонентом Маяковского?

– В определённое время они, конечно, были антиподами друг друга, с признанием гениальности одного и другого и их власти над сердцами.

И у того, и у другого есть тирады и очень ядовитые стихотворные строчки.

У Маяковского:

Из омнибуса
         вразвалку

сошёл,
    поплёвывал
            в Терек с берега,

совал ему
       в пену
            палку.

Чего же хорошего?
           Полный развал!

Шумит,
   как Есенин в участке.

Но даже в этой полухулиганской строчке есть какая-то нежность...

Или у Есенина:

Мне мил стихов российских жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поёт о пробках в Моссельпроме.

Издевательство! Но такое хорошее… Они умели друг друга слышать.

Как-то с Есениным беседовали, и он в разговоре ругал Маяковского: мол, всё криво, глухо, бетон, сталь – природы поэзии нет, одно громыхание. И кто-то из присутствующих спросил: «Что же, Сергей Александрович, у Маяковского ни одной строчки нет?» Нет, говорит, есть. И что же называет Есенин? Строчку из «Мама и убитый немцами вечер»: «Ах, закройте, закройте глаза газет!» Это же чистый авангард! Вот что он услышал и сразу признал в Маяковском!

И Маяковский не так прост в отношении к Есенину... Поэзия движется, как всё в искусстве, путём борьбы противоречий, а они не бывают хорошими и плохими.

И ещё – в те годы несравненно читали свои стихи только два человека: Есенин и Маяковский.

– С какими мифами о Маяковском сталкивается сегодня неподготовленный читатель?

– Однажды к Ахматовой пришёл исследователь, литератор – брал у неё интервью и спросил о Маяковском. Она задумалась, а потом спокойно сказала: «До революции – Лермонтов, а после революции – плакат!» Был этот «плакат»? Был. Огромный? Огромный. Но есть два «но». Во-первых, с точки зрения исполнения – эти произведения не бездарная агитационная чушь, они помечены глазом, умением. Видно, что это написал остроумный, не пустой человек. А во-вторых, есть люди, даже среди его поклонников, которые считают, что до 1917 года он был Человеком, а потом всё – продался партии. Но это неправда. Нельзя сказать, что он бросил себя на съедение пропаганде и агитации. В какой-то мере да, но только в какой-то! В советское время он пишет просто изумительные поэмы – «Люб­лю», скажем. И его произведения для театра… К сожалению, даже Мейерхольд ставил его так, как тогда это делали в революционном левом театре, у которого были свои задачи, своя эстетика. Но когда-нибудь, я думаю, и театр покажет не собственно первичную политичность его пьес, а более глубокие начала, которые он ухватил…

Я думаю – и никакая советская власть в этом не виновата, – что те же «Стихи о советском паспорте» были так популярны не потому, что советский паспорт хорош, а американский плох или наоборот, а потому, что это первоклассная поэзия, у которой есть раскат, мощь и которую пишет человек своего времени, человек определённых убеждений.

– Как вы оцениваете сегодняшнее состояние маяковсковедения? Остались ли ещё белые пятна в летописи его жизни и творчества?

– Что-то такое, что привело бы к изменению взглядов на Маяковского, вряд ли найдётся. Какие-то частности – может быть. Могут что-то уточнить, но не более. Большой поэт сам говорит всё о своей жизни и судьбе.

В последние годы в ИМЛИ РАН им. Горького была создана группа из первоклассных специалистов, которые начали очень важное дело – издание нового и во многом отличающегося от предыдущих (никаких шор, никаких «смысловых заборов») полного собрания сочинений Маяковского, включающего даже «Окна РОСТА». Вышло уже четыре тома, каждый – с огромным комментарием. Всего будет выпущено двадцать томов. Это станет великолепным памятником Маяковскому.


«ЛГ»-досье

Владимир Павлович Смирнов – профессор, заведующий кафедрой новейшей русской литературы Литературного института имени А.М. Горького.
Родился в 1941 году в Твери. Окончил историко-филологический факультет Тверского университета и аспирантуру Литературного института им А.М. Горького. С 1974 года – преподаватель Литературного института. Автор статей и исследований о Бунине, Анненском, Маяковском, Пастернаке, Г. Адамовиче, Г. Иванове, Ходасевиче, Набокове, Цветаевой, Хлебникове, Гумилёве, А.К. Толстом, Заболоцком, Твардовском, Л. Мартынове и других поэтах и прозаиках XIX–XX веков, современных русских писателях. Автор многочисленных передач о русской литературе по радио и ТВ. Лауреат премии «Традиция» Союза писателей России, Всероссийских литературных премий имени И.А. Бунина и Н.А. Заболоцкого, литературно-театральной премии «Хрустальная роза Виктора Розова»