Павел Басинский: «Измени Толстой одну букву, не было бы ни Ленина, ни ленинизма»
Писатель и литературовед, лауреат Госпремии, «Большой книги» и «Золотого орла» Павел Басинский выпустил «Подлинную историю Константина Левина», продолжающую его знаменитую серию о Льве Николаевиче Толстом. Это своего рода «пара» к нашумевшей, выдержавшей несколько переизданий «Подлинной истории Анны Карениной». Зачем классику понадобился этот «роман в романе», был ли прячущий от себя веревки и ружья помещик Левин альтер-эго автора и почему бытовая история о супружеской измене стала мировым хитом?
— Вы говорили, что в линии Левина заключено самопознание Толстого, его своеобразный дневник. Но зачем «народничающий» барин со странной фамилией понадобился именно в «Анне Карениной» и почему внешне он так неловок, малопривлекателен?
— В первоначальных набросках романа не было ни Левина, ни Кити. Как установил толстовед Николай Гудзий, Лев Николаевич вписал их позднее, на полях. И фамилию нашел не сразу — сначала был Ордынцев, Нерадов, даже Ленин. Остановись Толстой на последнем варианте, вождь пролетариата едва ли взял бы себе такой псевдоним. Всего одна буква могла бы изменить историческую топонимику — не было бы, например, Ленинграда, как и самого ленинского учения, все называлось бы как-то иначе.
На самом деле все сложнее. Когда Толстой писал «Анну Каренину», он отставил в сторону свой дневник. Хотя тот был очень важной составляющей его жизни: Лев Николаевич вел его с 17 лет, а последняя запись продиктована уже в Астапове. Думаю, дневник значил для него даже больше, чем реальность: только там он мог не притворяться, быть самим собой, отвечать лишь перед Богом. Лев Николаевич очень критично относился к себе в дневниках — смотрите, и Левин кажется неловким, малопривлекательным: приехав в Петербург, он первым делом пугает сторожа, крайне неприязненно смотрит на сослуживцев Облонского, совершенно не разбирается в кулинарных трендах и ввергает в недоумение официантов ресторана, куда приходит со своим единственным другом Стивой на обед. Очень злится, когда Стива заводит разговор о блестящем офицере Вронском, в которого влюблена на тот момент Кити. Притом Левин в чем-то симпатичнее других героев романа: он искренен, не ведет никакой игры, ему не скучно с самим с собой...
