Марина Степнова: «Мнение читателей меня не интересует совершенно»
Павел Басинский беседует с финалисткой премии «Большая книга» о содержании ее романов и о том, зачем и для кого она пишет.
«Сад» Марины Степновой не только некоторое время возглавлял список бестселлеров по версии книжного магазина «Москва», но и оказался в финале «Большой книги-2021» – напомним, что второй её роман, «Женщины Лазаря», уже был удостоен этой премии в 2012 году. Не все принимают виртуозную стилистическую манеру писательницы, но трудно поспорить с тем, что Степнова – одна из самых заметных фигур в современной прозе. О чем, зачем и для кого она пишет, мы с ней и побеседовали.
– Начнем с «личных» вопросов. Вы родились в Ефремове Тульской области. Папа – военный, мама – врач. Главные герои большинства ваших романов – «Хирург», «Безбожный переулок», «Сад» – это медики. В каком-то интервью вы сказали, что жалеете, что не стали врачом. Это мамино влияние?
– Мама как раз очень не хотела, чтобы я стала врачом – слишком хорошо понимала, насколько это сложная профессия. Не хотела настолько, что без конца меня испытывала. Я была отъявленная соня и лодырь, и мама будила меня среди ночи и требовала, чтобы я вставала мгновенно, безропотно и сразу включала не только голову, но и хорошее настроение. Потому что на дежурстве врач должен просыпаться, как только его тронут за плечо, и идти к пациенту спокойно, а не дергаясь от злости. Я боялась крови, а это – откровенная профнепригодность для врача. И потому подростком благодаря маме стояла на самых длинных и сложных операциях, ассистировала медсестрам на гнойных перевязках. С пятнадцатилетнего возраста летом полноценно работала санитаркой в онкологическом институте. Не сдавалась, в общем. И крови перестала бояться, и нос морщить при виде рвоты, и просыпаться научилась легко. Надеюсь, хоть немного мама мной гордилась.
А потом взяла и в самый последний момент пошла на филфак.
Мама была счастлива, конечно. И теперь я ее очень понимаю – ребенку всегда хочешь лучшей жизни. Врач – не работа. Это служение. Ты никогда себе не принадлежишь. И – что самое трудное – никто не видит в тебе живого человека. Только спасителя. Функцию, которую в зависимости от результатов лечения либо ненавидят, либо боготворят. Научиться жить с этим непросто – и лучезарных оптимистов среди врачей немного. Но я все равно остро жалею, что не ушла в медицину. Именно там было мое место.
