Обсуждение повести Марты Райцес «В позе эмбриона» на семинаре Андрея Воронцова

Руководитель семинара 
вторник, 20 октября, 2015 (Весь день)

ВЛК, семинар прозы А. В. Воронцова, 20.10.2015. Обсуждение повести Марты Райцес «В позе эмбриона»

Екатерина Бармичева (докладчик):

Текст организован как описание беременности, хотя идет описание любви между двумя женщинами и, в которой никакой беременности не возникнет. И если поменять объект любви на мужчину, то ничего не изменится. Описанная любовь болезненна. Героиня находится в состоянии, близком к подростковому. И чтение это для подростков, причем склонным к суициду, психически неуравновешенным. Этому произведению подошла бы экранизация – такой арт-хаусный фильм, камерный, с разрозненными мизансценами. Но как литературное произведение – это не мое, не моя литература, не нашла для себя ничего близкого, и эти страсти, описанные здесь, не тронули меня, не заставили сопереживать героиням.

 

Мария Васильева:

Мне понравилось. Хотя эта повесть и оставляет тяжелое впечатление. Любовь – главная тема произведения, хотя, на мой взгляд, речь здесь идет не о любви, а о страсти. Автор словно бы не различает этих двух понятий. Вот для любви нет разницы – к кому она обращена, между кем и кем она происходит. Но это – не про произведение Марты.

 

Александр Хвастов:

Произведение эмоционально насыщенное, и задача автора, на мой взгляд, была – показать, что такие отношения имеют право на существование. Вопрос к автору: какие цели и задачи она ставила? Я не понимаю – к чему на самом деле пытается привлечь автор внимание, что показать? Какой нравственный смысл у этого произведения? Для чего оно написано?

 

Кристина Раменская:

У меня очень маленькое замечание. В тексте идет речь о браслете «Пандора» - они появились в продаже в России в 2010 году, а в повести речь идет о 2006 годе. Это существенно, если обозначено точно время происходящих событий, и каждая мелочь в этом случае имеет значение.

 

Илья Ленченко:

В тексте очень много метафор, за которыми я иногда не мог понять мысль произведения. По стилю мне напомнил роман Андрея Белого «Петербург». Не могу сказать – понравилось ли мне, такой стиль очень далек от моих литературных вкусов, видимо имеет право на существование, но читать тяжело.

 

Ольга Голева:

Заявлено, что эта повесть – о любви. Но любви-то здесь нет ‒ вообще нет. Вот страсть – да, страсти здесь в избытке. И почему всегда, когда описываются ненормальные, извращенные отношения, это все выглядит так пошло, так грязно? Не могу сказать ничего, кроме этого – у меня вызвало ощущение грязи. Грязно это.

 

Татьяна Любавина:

Текст очень эмоциональный, плотный, насыщенный метафорами, сравнениями, символами, тяжелый по теме. Когда читаешь, то к середине у меня было ощущение, что тебя топят и топят в бочке меда – бесконечное описание душевных терзаний, отношений двух людей, замкнутых друг на друге. Тяжело читать, и это – авторский прием: показать, как тяжело друг с другом – героиням повести. Эти отношения всегда отличаются замкнутостью. Это – трагедия подобных отношений, которые надо хранить в тайне, может – стыдится их. Нельзя ни маме рассказать, ни подруге, ни поделиться ни с кем, и это очень тяжело психологически. Это обрекает двух женщин на очень тяжелые дни и ночи в их жизни. И вот это передано прекрасно – этот кошмар замкнутости друг на друге. Автор прекрасно справилась с задачей: показать внутренний мир такой вот болезненной девушки, с таким вот сложным, для нее самой в первую очередь сложным, восприятием мире, и способной на такие глубокие чувства. Это автору удалось.

 

Андрей Венедиктович Воронцов (мастер):

Литература – это хорошо рассказанная история. Историю, написанную Мартой, можно было бы изложить на пяти страницах. Когда я дошел до середины повести, она утомила меня настолько, что я невольно начал читать  на обороте страниц рукописи газетный очерк о том, как некая журналистка устроилась посудомойкой в столичный ресторан, чтобы разоблачить его хозяев. Я поймал себя на невыгодной для автора мысли, что эту историю читаю с интересом большим, чем в «Позе эмбриона». Мне захотелось знать, что там будет дальше. А в повести Марты ‒ уже нет, всё было ясно. А ведь это провал, когда читателю интереснее читать что угодно, кроме нашего произведения. Да, повесть Марты Райцес хорошо написана (по мелочам мне не к чему придраться), особенно с метафорической точки зрения. Но нет перипетии. Просто какая-то «Песнь песней»: воспевание шейки, ручки, ножки, грудки героини, ‒ и все. А вы дайте нам интригу! Вот если, например, героиня влюбилась бы в мужчину! Или в другую женщину! Уже возник бы конфликт, история, стало бы интересно – чем бы все закончится. А так – всего два статичных персонажа, узенький мирок – слишком узкий для полноценного литературного произведения. Нет окружающего мира, нет других людей. Да и характера героинь мы не можем представить себе, более того – мы даже внешности их не знаем. Только переживания, переживания, переживания и метафоры переживаний… Мир секса в литературе вообще таков, независимо от того, традиционный он или «нетрадиционный». Не зря Бродский написал ‒ грубовато, но верно: «Красавице юбку задрав, видишь то, что искал, А не новые дивные дива». Здесь, по его мнению ‒ «конец перспективы». Ну нет художественной перспективы во всем, что «ниже пояса»! А вот «выше пояса» ‒ художественная свобода. К ней и нужно стремится.