Отчёт Марины Цурановой о семинаре Сергея Есина 28 февраля
Есин спросил у Вершинина, где тот был в прошлый раз.
Вершинин сказал что-то про то, что не успел вернуться оттуда, куда накануне уезжал.
Есин сделал суровое лицо:
— Ты, голубчик, когда уезжаешь, ты думай о том, как ты приезжаешь.
Только все успели как-то переварить эту глубокую мысль, как оказалось, что стенографировать семинар сегодня мне.
— Ты, — сказали мне, посмотрев в глаза.
— Я, — согласилась я.
— Будешь отчёт писать за сегодня.
— Ладно.
Рассматриваемый рассказ был о выживании некоей группы людей, дальнобойщиков по профессии, в некоем суровом и заснеженном лесном пространстве, до кучи, кишащем волками, персонажными драмами и межличностными дальнобойными распрями.
Называлось оно "Белая тьма".
И всё бы с текстом, в принципе, хорошо. Если бы не сам текст.
Когда текст Миронова перепутали с тем, что писалось на первом курсе, и, кажется, вовсе даже не им, и придрались к первому недостатку, он встал, покраснел застенчиво и сказал: я, вообще, отдавал этот рассказ на редактуру подруге.
...Воистину, если есть у этого человека враги, то он только что отобрал у них хлеб.
Оля Астахова начала заранее защищать автора. Она говорила, что он был бы хорош в написании сценариев для фильмов, но так уж, мол, сложилась жестокая судьба, что оказался совершенно не подготовлен в литературном институте к написанию именно рассказа.
Катя сдержанно заметила, что этот текст хорош своим прогрессом по сравнению с предыдущим. Ну, уж чего не отнять, того не отнять.
Дискуссия плавно ушла куда-то ещё, как всегда, в сторону России и Америки, но тут случилось нечто совершенно непредвиденное. Потому что встал Матвей.
— Сергей Николаич, я, я, я НЕ прочитал этот рассказ, потому что...
Зал подпрорвало.
Вокруг автора сжалось кольцо волков.
— ...Но я не знаю. Сергейниколаич. Я не понимаю этот ряд, и вот этот ряд тоже не понимаю... — указывал Матвей вокруг себя. — Вот вы попробуйте, напишите, как Влад... Ну, в смысле, серьезно, напишите настолько веселую, интересную прозу... Но я пытался, я серьезно говорю, я пытался написать такую прозу... Нет, я не в коем случае не высмеиваю Влада... Он в любом случае потратил силы, чтобы написать этот рассказ. Я не могу сказать, что текст мне понравился, но не могу сказать, что он мне очень не НЕ понравился. Он в своем стиле написал свою прозу...
С этой мысли Есин сам вырулил на весьма деликатный и местами интересный монолог о том, что идея рассказа хороша уже хотя бы своим замахом и порывом. Но написана должна была быть, безусловно, иначе.
Где-то в гуще леса скептически зарычала я.
Даша высказала, как всегда, всё то, что я ещё не, прохладно, неподкупно и уже ближе к тексту (что было таки неизбежно).
Она назвала парочку криво выстроенных фраз.
Их необходимо изменить, сказала она.
Да, надо бы, согласились все.
А вот не буду переписывать эту фразу, строптиво ответил Влад.
Стиль — это то, над чем стоит работать и чему необходимо уделять специальное внимание, вывела Даша. "На отстань", мол, такие дела не делаются.
И автор обиделся.
Но тут неожиданно снова вскочил Матвей.
— Я хотел сказать, нет, хватит! ...На самом деле, я бы хотел просто выйти — добавил он, уже гораздо тише и скромнее. Но снова почему-то взорвался: — Просто, хватит уже обсуждать Влада! Влад сделал все, что в его силах... И ввв иииеево, в его силах.
Есин попытался, на ходу подбирая наиболее логичные против таких неожиданных доводов аргументы, чем-то ему возразить насчет идеи обсуждения и семинара в принципе, но Матвей не захотел слушать и внезапно закончил свое выступление:
— Сергейниколаич, вы можете винить Машу, Диму, Влада, Дашу, но Влада взяли на этот курс ВЫ.
И он вышел из помещения.
Саша Гавронская сразу после этого, ничтоже сумняшеся, добила текст скепсисом в самое его сердце, то бишь, в прекрасное описание той самой белой тьмы — с мукой, фотостудией и прочими совершенно комично не годящимися для заданной темы сравнениями.
Есин на это заикнулся про символистов и метафоры. На него мысленно замахали руками.
Он продолжал анализировать материал, по своей привычке, начиная вдаваться в детали, и, так же по обыкновению, с защиты автора постепенно разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.
К несчастью Миронова, мастер ещё и оказался живши за полярным кругом, а опыт выживания в холоде и вовсе имел не он один из всех собравшихся. Сюжет трещал и проваливался под маленьким трактором авторской идеи. Кольцо врагов разжалось обратно — убивать насмерть было некого. Избушки предательски поворачивались к автору задом. Вы меня ещё спросите, где медведь? Он сел в машину и сгорел.