Русскоязычные поэты младшего поколения
Когда речь заходит о поэзии, в лучшем случае мы вспоминаем о концептуализме в лице Дмитрия Александровича Пригова или метареализме, сведенного к Александру Еременко, Ивану Жданову и Алексею Парщикову; в худшем — наш культурный горизонт ограничен Иосифом Бродским, а то и вовсе не простирается дальше так называемого «серебряного века русской поэзии». Тем не менее на этом поэзия в России не только не заканчивается, а активно развивается, предлагая новые способы разговора о проблемных зонах человеческого опыта.
Согласно французскому философу Мишелю Фуко, любые речевые практики стремятся преобразить дискурсивность, или совокупность (формальных или смысловых) механизмов и способов формулирования речевых суждений (Фуко М. Что такое автор? // Современная литературная теория. Антология / Сост. И. В. Кабанова. — М., 2004. — С. 69–91. — Прим. SRSLY). Происходит это через трансформацию языковых шаблонов, которые навязывают не только определенные значения, но и отношения к тем или иным элементам в рамках актуальных сценариев (Здесь сценарий продуктивно рассматривать как словесную модель человеческого опыта, которая конструирует проблемную ситуацию и предлагает варианты ее разрешения. — Прим. SRSLY).
Поэтическое высказывание — не бытовой разговор, направленный на преодоление насущных проблем окружающей действительности, но текст, затрагивающий онтологические проблемы сферы значений и ценностных ориентиров. По выражению Мартина Хайдеггера, поэтический текст явление не просто «невиннейшее», но и «опаснейшее» (Хайдеггер М. Гельдерлин и сущность поэзии // Логос. Философско-литературный журнал. 1991. № 1. С. 37–47. — Прим. SRSLY); не исключительно инструмент рефлексии, но и инструмент трансформации Другого, направленный на него и предлагающий «новую реальность».
Таким образом, поэзия стремится предложить новую оптику взгляда на устойчивые категории и отношения, воспринимаемые как своего рода окаменелости. Какую оптику предлагают нам поэты младшего поколения и что с этой оптикой следует делать читателю?
Дмитрий Кузьмин, поэт, литературный критик и редактор поэтического журнала «Воздух», считает, что русскоязычное поэтическое пространство приближается «к новому поколенческому слому». Несмотря на кажущуюся близость, мы не можем в точности определить природу грядущих изменений. Тем не менее «дебютанты» самого последнего времени пока вроде бы распадаются без остатка на две группы: одни прыгают в последний вагон уходящего «транслитовского» поколения, другие (из уже заявивших о себе — участники проектов «За стеной» и «Флаги») пытаются опереться на метафизическую и мифотворческую традицию, которая двум последним поколениям виделась «боковой и иссякающей» (из личной переписки с Дмитрием Кузьминым. — Прим. SRSLY).
Помимо консолидации вокруг журналов, важную роль выполняют культурные площадки («Порядок слов» и ДК «Розы» в Санкт-Петербурге; Центр Андрея Вознесенского в Москве) и онлайн-платформы (VK-паблики: «Актуальная поэзия в мемах», «Маргиналии»; платформы «Ф-Письмо», «Новая карта русской литературы», «Полутона»). Значимым мероприятием остается Премия им. Аркадия Драгомощенко, которая фокусируется на поэтических практиках, затрагивающих проблемы языка, гендера, сексуальности, постколониальную повестку.
Кажущееся распадение автор_ок на два крыла действительно позволяет говорить о двух аспектах поэтического письма, у которых, тем не менее, немало общего. Чувство непрекращающейся утраты, несводимость опыта к кажущимся когда-то стабильными основаниям приводят к поиску новой материальности, способной устоять перед «спадом текстур» (из стихотворения Яна Любимова «Взрыв тела находит себе подходящую импровизацию», опубликованного на «Новой карте русской литературы». — Прим. SRSLY).
Михаил Бордуновский
Родился в 1998 году в Челябинске, работал в театре, с 2017 года — студент Литературного института. Один из основателей и составителей самиздат-журнала «За Стеной». Публиковался на порталах «Новая карта русской литературы», «Полутона», в журнале «Плавучий мост».
Хорошее стихотворение стоит одной ногой в опасности; хорошее стихотворение — как замершая рука, занесенная для удара; хорошее стихотворение больше тех слов, которыми написано (их совокупности и каждого в отдельности). Но это, в конечном счете, ничего не значит, потому что хорошее стихотворение — это все что угодно, происходящее «не почему-то». Я не знаю, что такое «идеальный поэтический текст», но по собственному опыту знаю, что плохое стихотворение, как правило, всегда длинно́, скучно́ и безответственно. А хорошие стихи помогает писать только презрительное отвращение к себе и вещам вокруг; все, что проходит сквозь отвращение неизменным, — не безнадежно.
Среди поэтов и текстов, на меня повлиявших, могу выделить Алексея Парщикова, Андрея Таврова; царей и ангелов Рильке, прикладную эсхатологию «Слизней Гарроты» Марианны Гейде. Бориса Пастернака. Бориса Поплавского — каждая строка его романов освобождает меня. Стихотворения моих друзей — Владимира Кошелева, например. Но с тем же успехом я мог бы упомянуть втрое больше имен или не упоминать ни одного. Не представляю, кому, кроме пары близких людей, вообще интересно, что я там такого читаю и что там такое интересное на меня повлияло. Но я думаю, что каждый, кто вдруг натыкался в какой-нибудь книжке на странные слова, заставляющие вскочить со стула, знает, что такое «значимый автор», и понимает меня; а конкретные имена, в таком случае, уже не так существенны.
Подборки стихотворений Михаила Бордуновского можно найти на портале «Новая карта русской литературы» и опубликованную специально для SRSLY на платформе syg.ma.
Владимир Кошелев
Родился в 2000 году в Воронеже. По окончании гимназии и художественной школы поступил в Литературный институт им. А. М. Горького (семинар Е. Б. Рейна). Состоит в арт-группировке «За Стеной». Публиковался на портале «Новая карта русской литературы», в журнале «Флаги». Живет в Москве.
Так вышло, что я, студент Литературного института, пишу стихи на русском языке, ничего больше не умею и очень это люблю. Совсем недавно я заходил на довольно-таки известный портал с современной русской поэзией, полистал, выбрал стишок — и стал просто сокращать его. Вырезать куски. Потому что неприлично писать так много и одновременно с этим ничего не писать. Получилось, на мой взгляд, лучше. Вот так обстоят дела: писать долго и длинно — легче, чем коротко и... да просто коротко.
Кроме того, я ушел от надрывной образности. Кричать — естественно, от сердца крик или от ума. Но такой облик говорения мне не подходит. Почему? Потому что крик — это волна, которой надо уметь управлять. Тотальная энергия, с которой я не справлюсь, закроет читателю настоящий вход в стихотворение. Меня же волнуют такие единичные «болевые» точки, как бы известные всем. И все дело в этом «как бы». Цели доказать, что все знают, о чем я говорю, — у меня нет.
На данный момент я вряд ли вписываюсь в какое-то оформленное течение. На презентации нашего с друзьями и коллегами самиздат-журнала «За Стеной» (ноябрь 2019) Миша Бордуновский сказал, что мы опираемся на наследие метареализма. Это была правда, и правдой это останется. Сегодня моих друзей (Юлия Хороших, Васю Савельева, Софью Дубровскую) можно найти на онлайн-страницах другого нашего проекта — «Флаги». Видно, что каждый из нас развивается, кто-то стремительнее, кто-то осторожнее, но у каждого свой свет. Это точно.
Журнал «За Стеной», «Флаги», другие проекты — во всем я стараюсь быть честным человеком, которому не нужно прятать под маской литератора свою покрасневшую от неловкости физиономию или глаза, увидевшие нечто прекрасное.
Подборки стихотворений Владимира Кошелева можно найти на сайте журнала «Флаги» и на портале «Новая карта русской литературы».
Василий Савельев
Родился в 1999 году в селе Ивановское Ставропольского края. Поступил в Литературный институт, был отчислен и поступил вновь — на заочное отделение. Один из организаторов самиздатского журнала «За Стеной». Живет в Москве.
Никаких предпосылок для того, чтобы я начал заниматься поэзией, не было. Я стал читать книжки только в 10-м классе. Примерно в это же время влюбился и написал первые стихи. В большей степени я воспринимал их создание как сеанс психотерапии, но с другой стороны — чувствовал что-то мистическое, сопричастность к классикам или что-то в таком духе. Сложно объяснить. Не помню, как вышло, но к 11-му классу я уделял изучению поэзии и написанию стихов все свободное время и собрался поступать в литинститут.
Для меня идеальный текст (не уверен, что идеальный) — это текст, который написан методом, непонятным для автора; методом, который автору сложно осознать или он не осознаваем в процессе письма. При написании текстов, которые я считаю идеальными, у меня лично возникало ощущение, что я превзошел свои языковые возможности, потому что не понимаю, как его написал.
Это ощущение появляется, когда я нахожусь в кураже, меня переполняют эмоция и речь, которые сложно заключить в форму, но если удается — получается идеальный текст. Кроме того, я считаю, что между автором и читателем всегда огромная пропасть, читатель не имеет никакого отношения к автору, а автор к читателю. У меня есть паблик со стихами, еще я выкладываю стихи в фб, а печать в редактируемые изданиях — это скорее дань традиции.
В разные периоды моей жизни на меня влияли разные авторы, но есть один, который всегда занимает отдельное место, — это Геннадий Айги, его влияние я стал испытывать после первого прочтения и по сей день. Но я на него совсем не похож. Также я ощущаю близость журналу «Воздух». Также я состою в арт-группировке «За Стеной», мы выпускаем журнал, хоть все мы и очень разные.
Подборку стихотворений Василия Савельева можно найти на портале «Новая карта русской литературы».
Источник: SRSLY
