Салтыков (Щедрин)
Поселиться в Твери
На склоне лет, в 80-е годы, Салтыков, обсуждая дела житейские, обмолвился, что сам бы «охотно поселился в Твери, именно потому что там порядочных и сочувственных людей встретить можно».
Сомневаться в искренности этих слов не приходится. Салтыков любил Тверскую землю. В автобиографиях обычно указывал, что он тверской уроженец. Добился вице-губернаторского места именно в Твери. И впоследствии, несмотря на свой сатирический дар, писал об этом крае с теплотой. Даже авантюрное кашинское виноделие изображено в «Современной идиллии» с неизъяснимо нежным юмором.
Надо сказать, что тверяки ответили Михаилу Евграфовичу взаимностью. Из его доныне немногочисленных музеев самый большой и богатый экспонатами находится в Твери. Здесь всегда было много энтузиастов изучения наследия Михаила Евграфовича.
Еще в 1939 году в областном издательстве выпустили книгу «М.Е. Салтыков (Щедрин) в Тверской губернии». Ее автор — архивист и краевед Николай Венедиктович Журавлев (1901–1957) много лет собирал сведения о тверском периоде жизни Салтыкова. После многолетнего вынужденного перерыва, вызванного войной и последующей воинской службой, вернулся к захватившей его теме и подготовил новое исследование — «М.Е. Салтыков-Щедрин в Твери. 1860–1862».
Занимались изучением жизни и творчества Салтыкова в местном педагогическом институте, позднее реорганизованном в университет. Здесь начало тверскому филологическому щедриноведению в 30-х годах ХХ столетия положил известный фольклорист профессор Ю.М. Соколов, а в 1970–1980-е годы новую энергию придал работе профессор Г.Н. Ищук. В 90-е годы под руководством профессора Р.Д. Кузнецовой была создана Щедринская лаборатория, изучающая язык произведений мастера. В этот период и вплоть до недавнего времени регулярно проводились научные конференции, собиравшие щедринистов не только разных мест России, но и зарубежья. А главное — многочисленные публикации, включая научный альманах «Щедринский сборник», появившиеся попечением двух филологов-энтузиастов — профессоров Евгении Строгановой и Михаила Строганова, создали весомый задел для дальнейшего развития щедринистики в информационно-интеллектуальных обстоятельcтвах XXI века.
Пишу об этом подробно потому, что добросовестное, скрупулезное изучение всего оставленного Салтыковым требует особой ответственности от его биографов, в круге которых оказался и автор этих строк. Взявшись за изображение жизни писателя на фоне эпохи, я с благодарным чувством, как уже говорил в самом начале книги, изучал собранное и описанное многими филологами, историками, краеведами и простыми, но чуткими поклонниками щедринской сатиры — от современников Салтыкова до моих современников. Но должен заметить, сотни уже накопленных страниц о тверских страницах жизни Салтыкова эту работу не упрощают. Известно: чем больше знаешь, тем протяженнее граница с полем неведомого.
Вот и здесь: непродолжительное — чуть более полутора лет — тверское вице-губернаторство Салтыкова представляется сегодня особым временем его жизни, в котором он не только сумел обдуманно посмотреть на уже прожитые десятилетия, но и установить то направление, в котором есть основания двигаться.
В Рязани Салтыков получил разнообразный и поучительный опыт управления — и губернского, и общероссийского — в сложной системе существующего и пытающегося самореформироваться государственного механизма. В Рязани он еще осматривался, хотя быстро понял, что до похорон «старых времен» еще далеко. А затем ему открылось — после появления губернатором Николая Муравьева — с трагизмом непреложной безысходности, что он поторопился с самим понятием «старые времена» и с тем конкретным историческим смыслом, который он в него вкладывал. Отсчетом времени распоряжались люди, занимавшие то или иное пространство и владевшие им.
Да, Салтыков вроде бы выбирал Тверь по географическим свойствам, которые мы уже назвали. Но подспудно он искал не город, в любом из которых он уже тогда начинал обнаруживать черты Глупова — таково уж было у Михаила Евграфовича мировосприятие, ничего другого не попишешь.
Ища, куда бы ему с Елизаветой Аполлоновной переброситься из быстро опостылевшей Рязани, Салтыков в первую очередь искал людей, которые бы не подсовывали ему жизнь в обстоятельствах «старых времен». И вдруг счастливо выпала вакансия в родной изначально и попросту удобной Твери (кроме проходившей близ города чугунки между Москвой и Питером, еще было пароходное сообщение по Волге — как раз для поездок в Ермолино, куда переселилась матушка).
Не вызывал неприятия у Салтыкова и тверской гражданский губернатор, он же военный губернатор Твери, генерал-майор Свиты Его Императорского Величества граф Баранов. Павла Трофимовича он знал с сороковых годов: в военном министерстве, где служил Салтыков, Баранов был адъютантом министра. В то время он стал и графом: его мать, из рода Адлербергов, была воспитательницей в младенчестве будущего императора Александра II, а затем его сестер, великих княжон, и за «отличное попечение при воспитании» была возведена в графское достоинство со всем своим нисходящим мужским потомством.
Баранов был женат на родовитой красавице Анне Алексеевне Васильчиковой, даме доброй и умной. К моменту появления в Твери Салтыкова у супругов уже было четверо детей, и Анна Алексеевна была беременна пятым ребенком: дочь Евгения родилась 18 июня 1860 года.
Надо сразу сказать, что Баранова очень трудно втиснуть в конструкцию тотального противостояния Салтыкова с губернаторами, которую еще в XIX веке стали сооружать интерпретаторы его творчества. Хотя администраторам иметь дело с писателями всегда опасно.
