Салтыков (Щедрин)

«Русская правда» и современники

Эффектность ухода Салтыкова с поста тверского вице-губернатора видна нам из пространства времени: исправляя должность губернатора, Михаил Евграфович обеспечил необходимое собрание своих земляков — чрезвычайный съезд дворян Тверской губернии, а когда он начался, избавил себя от вынужденной необходимости стать его разгонщиком. В дни съезда Салтыкову обеспечилось положение удивительное: прошение об отставке (очевидно, согласованное) подано, но императорского указа еще нет. Важные подробности этих дней мы знаем благодаря усилиям краеведа Николая Венедиктовича Журавлева, подготовившего серьезную документальную базу для реконструкции тверских страниц жизни Салтыкова.

В областном архиве Журавлев отыскал относящиеся к началу февраля 1862 года письма к сыну предводителя Бежецкого уездного дворянства, депутата Тверского дворянского собрания от Бежецкого уезда Федора Михайловича Лодыгина. В письме от 1 февраля читаем: «Наш вице-губернатор, известный вольнодумец, подал в отпуск и, по слухам, не вернется к должности, говорят, что ему предложил это Ланской». Это действительно слухи: Ланского, покровительствовавшего Салтыкову, в кресле министра внутренних дел почти год как сменил Валуев (а Ланской, между прочим, так совпало, скончался накануне тверских событий — 26 января 1862 года). Возможно, здесь отзываются долгие тверские пересуды о том, что Ланской не раз привлекал Салтыкова к разрешению серьезных министерских вопросов и вполне мог способствовать его дальнейшему перемещению по служебной лестнице. Но главное, речь в письме идет не об отставке, а об отпуске. О том, что Салтыков попросился в отставку, Лодыгину еще неведомо.

Но в его письме сыну от 7 февраля уже иное: «Красный наш вице- к должности более не вернется. Он уже подал в отставку, но в Собрание ездил все дни». Скорее всего, о своей будущей отставке сообщил участникам съезда сам Салтыков. Тем самым он, не будучи депутатом чрезвычайного собрания, достойно, без вздутого пафоса объявлял о своей поддержке преобразований — как один из тверских помещиков, свободный от административных рангов.

Журавлев также проанализировал сохранившиеся черновики текста обращения тверских дворян к императору Александру II (так называемый «адрес») и высказал предположение, что он был «если не написан, то отредактирован Михаилом Евграфовичем».

Вновь повторю: большинству биографов исторического лица (каждому — с собственными целями) хочется изобразить своего героя в некоей целеустремленности, иначе какое же это историческое лицо?! Над созданием общественной репутации Салтыкова еще при его жизни сосредоточенно поработали фигуранты социал-радикалистской нацеленности. Именно в их освещении Салтыков был окончательно загримирован в Щедрина. Принятое самим Михаилом Евграфовичем самопредставительное начертание: Салтыков (Щедрин) превратили в Салтыкова-Щедрина, а затем и просто в Щедрина. А в «Щедрина», в нутро этого человечески никогда не существовавшего гомункула, можно было вставлять все, что заблагорассудится.

После 1917 года «Щедрин» по-коммунистически должен был стать предтечей так называемых советских писателей, верных певцов большевистской партии, ее социальных и философских откровений, ее преобразовательных программ. Поэтому объявляется, что Салтыков не только ходил на съезд дворян (подтверждено документально), но и состоял в круге авторов послания императору (что очень шатко).

Для соответствующей драматизации происходящего советскими щедриноведами высказывалось и мнение, что должность тверского вице-губернатора Салтыков покинул вынужденно, во всяком случае, под некоторым давлением. Правда, реальных фактов такого давления не выявлено. Не может всерьез рассматриваться и предположение, что Салтыков, имея четырехмесячный отпуск с сохранением оклада, вполне мог подать рапорт об отставке после его завершения. Признать такое, прямо скажем, шкурническое решение возможным для Михаила Евграфовича значит — расписаться в полном непонимании его характера, жизненных принципов, представлений о чести и достоинстве. Салтыков умел считать деньги, это неоспоримо. Но он всегда считал честно заработанные деньги — а других просто не признавал.

Прочие гадания вокруг этой отставки также не подкреплены сколько-нибудь весомыми доводами. На основании многолетнего изучения мотиваций и поступков своего героя приходишь к твердому выводу: по складу своего характера Михаил Евграфович не относится к людям, которых можно понудить сделать что-либо через силу, наперекор себе. Много лет состоя на государственной службе, он никогда не считал себя карьерным чиновником и в историю России вошел не как действительный статский советник, добившийся литературной известности, а как великий писатель, на жизненных путях дослужившийся до генеральского чина. Тем более что были среди наших писателей и чином повыше — действительный тайный советник Гаврила Романович Державин, тайные советники Федор Иванович Тютчев, Аполлон Николаевич Майков, Константин Константинович Случевский... А среди действительных статских советников обнаруживаем скромного Ивана Александровича Гончарова.

Словом, о действительных причинах салтыковской отставки 1862 года мы можем судить, лишь собирая предположения современников и изучая действия нашего героя с февраля 1862 года.

Читать дальше...

Номер: 
2021, №2