Салтыков (Щедрин)

В стране волшебств

Сидя в осеннем Витенёве, Салтыков обдумывал возможные свои пути на ближайшие годы.

«Современник» так и не стал родным для него журналом, или скорее он так и не пришелся ко двору «Современника», несмотря на всю свою к нему доброжелательность. Вдобавок участие в битвах этого издания сделало невозможным сотрудничество Салтыкова едва ли не со всеми сколько-нибудь серьезными российскими журналами.

Финансовое положение его, из-за долгов по покупке Витенёва и материнской жесткости при их взыскании, оставалось, мягко говоря, унылым. И даже возвращение на государственную службу имело некоторые сложности.

Вновь прийти в министерство внутренних дел Салтыков не мог. Он уходил с вице-губернаторского поста и возвращаться мог, по меньшей мере, только вице-губернатором. Наверное, он смог бы получить место гражданского губернатора в какой-нибудь захудалой губернии, однако таковая ему была не нужна. Они с Елизаветой Аполлоновной уже прикипели к Витенёву, да и от заозерских владений не хотелось отдаляться.

Но, как мы уже не раз отмечали, Михаил Евграфович при всем своем служебном прилежании никогда не был пресловутой «министерской машиной»; умея без устали работать, мог и умел, по его же слову, кутнуть. В годы редакторства он не порывал своих связей и дружеских знакомств в административных кругах. Понятно и то, что чиновникам — живым ведь людям! — льстило знакомство со «Щедриным», остроумным собеседником, никогда не чванившимся своими литературными успехами, а словно бы стеснявшимся ими.

С 1862 года российское министерство финансов возглавлял старший товарищ Салтыкова по Царскосельскому лицею Михаил Христофорович Рейтерн, из лифляндских дворян. Его отец, храбрый гусар, участвовавший в войнах с Наполеоном, дослужился до звания генерал-лейтенанта, отличившись и в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов. Сын наследовал все лучшие боевые качества отца, применив их на мирном поприще.

Став министром, он начал преобразовывать российскую систему управления финансами так, чтобы она могла обеспечивать широкие реформы императора Александра II. Гласность, нацеленность на увеличение государственных доходов за счет развития производительных сил России, прежде всего в губерниях, транспортных коммуникаций (главным образом железных дорог), стимулирование частного кредитования — эти и другие перспективные цели, обозначенные Рейтерном, требовали, естественно, доверенных помощников, и появление Салтыкова как претендента на должность по министерству финансов не могло не вызвать у него одобрения.

Пожалуй, по душе Рейтерну было и то, что Салтыков не хотел оставаться в Петербурге, а попросил имевшуюся вакансию председателя казенной палаты в Полтаве...

Но тут украинскую тему в жизни и творчестве Михаила Евграфовича ограничили обстоятельства, наверное, при его участии, ибо открылась новая вакансия — в территориально более удобной для него Пензе (к тому еще Елизавета Аполлоновна родилась в Пензе), и Салтыков получил назначение в этот город.

Казенные палаты в российских губерниях были учреждены при Екатерине II, в 1775 году. На них возложили управление государственным имуществом и строительством в губернии, им были подчинены губернские казначейства. С течением времени круг ответственности казенных палат менялся, разумеется, и в годы реформ тоже. Но при этом они продолжали ведать счетоводством и финансовой отчетностью губернского и уездных казначейств, контролировали поступление государственных доходов и распоряжались всеми губернскими расходами, но под контролем уже министерства финансов. Также казенные палаты были своего рода объединенной бухгалтерией для всех государственных учреждений в губернии, занимались расчетами налогов, различными взысканиями (по представлению палаты часть из таковых вменялась полиции)...

По рангу председатель казенной палаты был третьим лицом в губернии, после губернатора и вице-губернатора. Но по должности пребывал в особом положении, ибо, находясь с губернским начальством в постоянных служебных отношениях, одновременно он руководствовался министерскими распоряжениями и в значительной степени от губернских правителей был независим.

Правда, как оказалось, финансы не очень согласуются с литературой, причем в разнонаправленных смыслах. Доходы должны были упасть — и они уже в 1865 году упали. Если взять подсчеты самого Салтыкова, выверенные щедриноведами, оказывается, что его годовые доходы от работы в «Современнике» в два раза выше, чем полное жалованье председателя казенной палаты: шесть тысяч рублей против трех.

Совсем разрывать отношения с «Современником» и с Некрасовым Салтыкову, очевидно, не хотелось, однако никаких компромиссов он не искал. Об этом свидетельствует сохранившееся его короткое прощальное письмо из Витенёва Некрасову, где выверено каждое слово: «...я могу на будущее время быть только сотрудником издаваемого Вами журнала, не принимая более участия в трудах по редакции». Имя журнала — «Современник» — не произнесено, да, впрочем, мы теперь знаем: как автор Н.Щедрин после этого появился на страницах «Современника» всего один раз, когда в январском номере журнала за 1866 год был напечатан — с большими цензурными изъятиями — его очерк «Завещание моим детям» (его далее вспомним). Но еще красноречивее то, что этот очерк — вообще единственная публикация Салтыкова в 1865–1867 годах.

Но после назначения Салтыков затосковал. Вновь возвратившись в Витенёво и просидев там, вероятно, до начала нового года, он жаловался в письмах на то, что ехать в Пензу «противно».

Так как нашего героя не назовешь домоседом, очевидно, причина была именно в Пензе.

Территориальный соблазн победил, хотя для занятия именно полтавской должности у Салтыкова было больше доводов.

Здесь родина «бессмертного Гоголя», в творчество которого Салтыков, можно сказать, врос — хотя и, словно остерегая самого себя, раздражался по отношению к разраставшейся в российской словесности «школе Гоголя», которая не только «всемерно старалась выдавить из себя что-нибудь очень смешное, но даже принялась рабски копировать у Гоголя самую его манеру писать».

На Полтавщине и климат помягче — о климате, о погоде, как всякий русский, не только московский человек, Михаил Евграфович любил порассуждать... Имея, вне сомнений, и на климат свой взгляд. В одном из писем (правда, позднейшего времени, 1883 года) Салтыков сообщает своему корреспонденту: «Вчера у меня был Островский, который с братцем посетил Кавказ. Ужасно хвалит Батум: вот, говорит, куда ступайте! Климат — чудесный; губернатор — добрейший, а вице-губернатор — еще добрее. Вот истинное определение русской жизни. Климат хорош; но все-таки только тогда вполне хорош, ежели и губернатор и вице-губернатор соответствуют. Я это чувство давно испытываю».

Читать дальше...

Номер: 
2021, №3