Салтыков (Щедрин)
Последняя служба Салтыкова продлилась всего семь месяцев — он приехал в Рязань в начале ноября 1867 года, а навсегда вместе с Елизаветой Аполлоновной покинул город 11 июня 1868 года. Пребывая в раздумьях о своих будущих литературных делах и при этом чувствуя неопределенность в предложениях Некрасова, тяготясь службой, он все же в уныние не впадал.
Рязанский бомонд коротал время не только в разного рода посиделках. В какой-то мере теснил скуку театр. Здесь Рязани повезло. Еще в конце XVIII века попечением тогдашнего генерал-губернатора рязанского и тамбовского наместничеств, интеллектуала-полиглота, меломана и притом талантливого полководца Ивана Васильевича Гудовича возник «Оперный дом», первый городской театр. В 1862 году он разместился в новом здании на Соборной площади города. Этот драматический театр имел заслуженную известность как один из лучших нестоличных театров России. Здесь стремились привлечь в труппу молодые таланты, чутко выстраивали репертуар: так, гоголевский «Ревизор» появился на рязанской сцене в декабре 1836 года, вскоре после петербургской премьеры. Ставили пьесы Шекспира, любимым автором был Александр Островский...
У Салтыкова был самый естественный способ преодоления меланхолии — кроме театра и дружеских семейных визитов к рязанцам своего круга (с общительной, всегда жизнерадостной Елизаветой Аполлоновной знакомства заводились легко, а в Рязани их уже знали), он после службы частенько отправлялся в клуб рязанского Дворянского благородного собрания, располагавшегося в одном из эффектных новых зданий Рязани на углу Почтовой и Астраханской улиц, построенном по проекту талантливого архитектора Николая Воронихина, племянника знаменитого Андрея Воронихина, создателя Казанского собора в Петербурге.
Как словоохотливый рассказчик, Михаил Евграфович быстро приобрел поклонников среди завсегдатаев клуба, особенно дам. По воспоминаниям очевидца, последние «обыкновенно приставали к нему с неотвязными своими просьбами рассказать что-нибудь интересное. Салтыков в угоду этим, по его выражению, “благоухающим розам” рассказывал разные разности и анекдоты, от которых слушатели и слушательницы покатывались со смеху. Его блещущие остроумной сатирой и юмором рассказы были неистощимы. Но раз эти “розы” утомили его до того, что он стал извиняться перед ними и сказал: “Не могу больше, mesdames. Довольно. Надо ехать домой, жена зовет!” Но они не унимались, просили рассказать последний анекдот, и он не устоял пред их мольбою и сказал: “Хорошо! Пусть будет по-вашему. Только расскажу с условием, чтобы вы больше не просили и чтобы этот анекдот действительно был последним”. “Розы” выразили согласие. Салтыков всем усевшимся вокруг него и окружавшим его стал рассказывать, как один молодой человек во время устройства одного из любительских спектаклей неаккуратно выполнил данное ему барынями и барышнями поручение и как они за это придумали этого молодого человека наказать. Когда Салтыков договорил до этого места, то приостановился умышленно и замолчал. Дамы наперерыв друг перед дружкой стали просить: “Михаил Евграфович, доскажите, доскажите же анекдот. Что они с ним сделали, с этим провинившимся перед ними человеком?” Салтыков отговаривался, говоря, что скажет как-нибудь после или о наказании лучше умолчать, так как оно очень плачевно. “Розы” так атаковали Салтыкова, что он как бы невольно согласился, и, когда они ему задали вопрос: “Что же они ему сделали, какое придумали наказание?” — Салтыков решился и сказал: “Что сделали с ним, вы спрашиваете?” — “Да, да, да, да!” — раздалось со всех сторон. Тогда Салтыков, сдерживая несколько свой голос, выкрикнул басом: “Клистир ему из чернил поставили!” Все женщины моментально с хохотом вскочили со своих мест и врассыпную разбежались в разные стороны. Салтыков, сам рассмеявшись на всю комнату, встал и, простившись со знакомыми, уехал домой».
Однако этот, казалось, знакомый образ грубоватого, даже мужланистого, но неизменно обаятельного гедониста с каждой новой неделей его второго пришествия в Рязань стал поворачиваться к уже знавшим его непривычными профилями.
С 1858 года в Рязани существовала публичная библиотека (в бытность вице-губернатором Салтыков состоял членом ее попечительного совета). Она размещалась невдалеке от Дворянского собрания, на Почтовой улице. Однако создать необходимый библиотечный фонд за счет добровольных пожертвований не удавалось, и, хотя читателей оказалось немало, жалобы на скудость выбора были постоянными.
Но старейшая российская газета «Санкт-Петербургские ведомости» в Рязани не была редкостью, читалась многими. И вот в номере от 7 февраля 1868 года в обозрении журналов рязанцы могли обнаружить, что к «первоклассным талантам» русской литературы наряду с Львом Толстым и Тургеневым причислен управляющий их казенной палаты Салтыков. Через несколько дней те же «Санкт-Петербургские ведомости» отметили остроту рассказа Щедрина «Новый Нарцисс, или Влюбленный в себя», напечатанного в журнале «Отечественные записки». Следом, тоже в феврале, в Рязань доставили очередной номер газеты «Сын Отечества», где также хвалили публикации Щедрина в «Отечественных записках»...
Однако в библиотеке этих номеров журнала не было.
