Nonfiction

Мой Литинститут

Тридцать лет выглядят гораздо более величественными, если написать их римскими цифрами — XXX, волевым образом запретив себе любые иные ассоциации.

Римляне вообще умели придать величие чему угодно — достаточно представить их одноэтажные портики с гордыми датами основания посреди скотных дворов с роскошным квохтаньем, блеяньем и хрюканьем. Родившемуся в день основания Рима как не прельщаться третьеримской преемственностью Москвы?

Став первенцем советской литературной периодики, журнал «Красная новь» был запущен в январе 1921 года, а уже весной 1923-го в Петроград с заданием и там открыть на государственные деньги аналогичное издание командировали Ивана Михайловича Майского, на ту пору заведовавшего отделом печати в Наркомате иностранных дел.

И дело пошло споро. В декабре того же года первый номер «Звезды», датированный, правда, уже январем 1924-го, увидел свет.

Нестандартный формат, «полутолстый» объем, графика на цветной обложке каждого номера, позднее — элегантная эмблема Стасиса Красаускаса на титульной странице, большое количество иллюстраций, да к тому же в первых выпусках еще и шахматные партии, «Уголок филателиста», сатирический раздел «Пылесос», рубрика «Для младших братьев и сестер» — такой журнал с самого начала мог надеяться на массовый успех.

«Извлеки драгоценное из ничтожного
и будешь как уста Мои»
(Иер. 15:19)

Толстые журналы, они же литературно-художественные и общественно-политические ежемесячники, принято считать нашим специалитетом, особенностью российского культурного ландшафта.

Это и так, и не так.

Не так, потому что периодические литературные издания и появились в Европе на полтора столетия раньше, чем в России, и сейчас выходят, слава Богу, во всем мире.

Аристотель в «Поэтике» писал: «Всего важнее быть искусным в метафорах. Только этого нельзя перенять от другого; это признак таланта, потому что слагать хорошие метафоры — значит подмечать сходство (в природе)», а в своей «Риторике» уточняет, что всякая метафора, основанная на аналогии, должна быть убедительной и в том случае, если ее перевернуть. Так, мы говорим, что старость — это зима жизни. Переверните метафору, сказав, что зима — это старость года, и она прозвучит столь же убедительно.