Новый мир
Герой
Кажется, этот корабль сам не туда плывёт.
Капитан обманут. Он четвертые сутки пьёт.
И помощник болен морской болезнью, и всех мутит.
И огромная рыба над мачтой во тьме летит.
Вся команда на нервах, сорвана с якорей:
где-то спутали звездную карту с картой семи морей,
и теперь, если верить лоцману, дымящему не спеша,
то ли они у чёрной дыры, то ли — у Золотого Ковша.
Собаку подарил мне дружественный архиерей, которого я знала еще с тех пор, когда он был молоденьким иеродиаконом. Тогда он был лаврским монахом и заканчивал Духовную академию, но его послали на послушание в патриархию, где он “сидел на письмах” патриарха Пимена и поэтому жил в Москве, прямо там, в Чистом переулке.
* * *
Мне об этом сказал философ: “Вы так
удивляетесь, а ведь при всех режимах,
чтобы Россия вовсе не развалилась, ее, как свиток,
увивают пелены связей нерасторжимых”.
Вся — в любовях вечных и безответных,
вся в порыве, в буйстве, в стремленье, в тяге,
в тайнах, клятвах, кладах, словесах секретных,
взорах — через степи, вздохах — сквозь овраги.
Вся она, выходит, как бы сплошь — разлука,
ибо страсть ее — без отклика, роковая,
и стрела любая, пущенная из лука,
попадает мимо, каленая и кривая...
Саул и Давид
Царь Саул и поныне ищет души Давида.
Но Давид вовек не убьет Саула.
Ибо — только вместе с Саулом умрет обида.
Ибо — только вместе с Давидом поет опала.
И тоска ликует. И смерть глядит, как невеста.
Но когда псалмопевец смолкает и петь не может,
царь Саул себе не находит места:
чуждый дух терзает Саула, гнетет и гложет.
Но Давид, повторяю, вовеки — пророк, изгнанник —
не убьет Саула на царской его кровати,
ибо тот — Помазанник и Избранник,
хоть и богооставлен, а все не лишен печати.
ЭН-ДЕН-ДУ
* * *
Смерть представляетс в одушевленном виде,
то есть - живою,
паче же - особой женского пола.
Старой девой или вдовой военного; так - вполне пожилою,
разгадывательницей кроссвордов в журнале «Семь и школа».
Непременной общественницей, активисткой в ЖЭКе.
Может быть, даже работницей городского собеса
иль профсоюза, шарящей по картотеке
подслеповато, с кариесом во рту, без сугубого интереса.
ИСПАНСКИЕ ПИСЬМА
I
Дорогой! Я живу все блаженнее, то есть — бездумней, чудесней:
не копаюсь в себе, а беру что ни попадя, с края,
говорю невпопад и ни к месту, испанские песни
на ходу напевая...
Жить с тоскою российских затурканных интеллигентов,
замороченных миром и городом, — сущая мука!
Все зависит, как в музыке, только от пауз, акцентов,
да еще — чистоты, долготы одиночного звука.
Историю своего поступления во ВГИК Шукшин излагал следующимобразом: «Меня спрашивают, как это случилось, что я, деревенский парень, вдруг все бросил и уехал в Москву в Литературный институт (правда, туда меня, понятное дело, не приняли — за душой не было ни одной написанной строки: поступил на режиссерский факультет в мастерскую М. И. Ромма). Сама потребность взяться за перо лежит, думается, в душе растревоженной. Трудно найти другую побудительную причину, чем ту, что заставляет человека, знающего что-то, поделиться своими знаниями с другими людьми».