Паладин пылающей пустоты. Сергей Арутюнов к 135-летию Николая Гумилёва

Апр 16 2021
К 135-летию со дня рождения Николая Гумилёва на портале «Правчтение» вышла статья доцента кафедры литмастерства Сергея Арутюнова.
Николай Гумилёв

Смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.

Н. С. Гумилев

Я продан! Я больше не Божий! Ушел продавец,
И с явной насмешкой глядит на меня покупатель.

Н. С. Гумилев

Родиться для поэзии в Серебряном веке с его зловещими модернистскими завитками, легко перетекающими в культ андрогина и – за ним – умершего Пана или возрождающегося, расправляющего чёрные крыла «падшего ангела», едино, для многих и многих означало облачиться в легкомысленные одежды.

Им было предписано впасть в карнавальное кружение, в видевшееся спасительным тогда безумье, за которым встаёт поистине сорвавшееся с цепи отречение от культуры во имя цивилизации.

Накануне грозных бед интеллигенция праздновала свой грядущий позор сладострастно и пылко. Вот одноимённое, «Андрогин», пера Николая Степановича, первая же строфа, воспевающая радости плотской страсти:

Тебе никогда не устанем молиться,

Немыслимо-дивное Бог-Существо.

Мы знаем, Ты здесь, Ты готов проявиться,

Мы верим, мы верим в Твое торжество.

Вот кому они молились вместо Христа.

Тогда европейский и ещё только богемный пересмотр координат человечности дал шанс лишь подспудной распущенности и ознаменовал первую в истории русской цивилизации «эпоху фриков». Чем отвратительнее, подлее, бесноватее был носитель того или иного художественного мастерства, чем пагубнее вёл он себя в быту, чем более аффектировано и экзальтированно произносил ницшеанские речи, тем больше в нём прозревали нечто неземное. В «творцах» проснулось темное, языческое, дионисийское начало, и под улюлюканье попрало аполлоническое, строгое и светлое.

Под патетические разговоры о свободе мужественное попиралось об руку с женственным – вот на какую «сцену» вступил тогда Николай Степанович Гумилев. Сказать, что «Русский Киплинг» не гнулся под веления своего времени, было бы несправедливым и противоречащим трагедии времени: гнулся. И порой его творения кажутся тем самым танцам в кружевах и шелестящих боа, нежели угрюмой и подлинной в каждом выдохе песнью солдата.

Мужское в нём яростно бунтовало против времени до тех пор, пока жизнь не оборвалась пулей, и он искал этой пули, намаливал её и пророчил, и она, конечно же, нашла его.

Читать дальше...