Шолохову — 120. Интервью с Сергеем Васильевым
— Михаил Александрович, с вашей точки зрения, фигура трагическая или…
— Трагическая и в своем роде одинокая. И для меня, во всяком случае, он занимает главное место в литературе ХХ века. Оклеветанный без причин, он великий писатель, и великая фигура. Вся его жизнь была направлена на служение Отечеству, русскому слову, формирование русских смыслов. Кстати, Вы назвали его произведения честными, и это так, и честность была вообще отличительной его чертой. Он образец служения народу и стране в самом высоком смысле этого слова. И не только в творчестве – сама личность его была такова. Те, кто знаком с его биографией, знают, что Шолохов получал огромную почту – письма без преувеличения приходили к нему тысячами. И он вел прием: к нему шли и днем, и ночью, с самыми разными просьбами о помощи. Он старался помочь всем, более сорока пяти лет был депутатом Верховного Совета – всех десяти первых созывов, а депутатство в СССР предполагало тесное общение с народом. И человек с такими данными был оклеветан и долгое время носил в своей душе боль от яда сплетен и домыслов. Он не показывал вида, но очень страдал от этого. В СССР же считали, что не нужно педалировать эту тему, все уляжется само собой, мол, мало ли что раздули на капиталистическом Западе…
— Это вы имеете в виду первую волну наездов – которая обрушилась на Шолохова вскоре после выхода романа «Тихий Дон»?
— Вторую. Первая – была в 1929 году, когда государство эффективно отреагировало на сплетню. По этому поводу создали высокую партийную комиссию. Уверяю вас, в это время, когда механизм репрессий уже работал активно, и врагов у Шолохова, как уже говорилось, даже в НКВД, было предостаточно, если бы что-то, что могло говорить о плагиате, было комиссией найдено, писателя бы наказали и репрессировали. Но комиссия не нашла ничего… И Шолохова заслуженно оправдали, о чем писалось в прессе. На новом же этапе, в начале 1970-х годов, клевета была инициирована Александром Солженицыным. К сожалению, в отличие от некоторых других сомневающихся в авторстве Шолохова, того же Роя Медведева, он своей неправоты так и не признал.
— Но были же очевидные вещи – записи, рукопись... Почерк!
— Аргументация была абсурдной. Рукопись «Тихого Дона» нашли, но один нынешних гонителей Шолохова, например, рассуждает так: «Да, эта рукопись написана рукой Шолохова, но это еще не говорит о том, что он – автор «Тихого Дона». Абсурд! Но подобных пунктов было много. С Солженицыным же было так. Как-то, еще при Хрущеве, они столкнулись у него в приемной. Шолохов был мировой звездой, а Александр Исаевич начал подниматься, благодаря Александру Твардовскому. И он после этой встречи отправил Шолохову записку, в которой писал: «… обстановка встречи 17 декабря… и то обстоятельство, что как раз перед Вами я был представлен Никите Сергеевичу, помешали выразить Вам мое неизменное чувство: как высоко я ценю автора бессмертного “Тихого Дона”». То есть в 1962 году он авторство Шолохова признавал. А потом вдруг перестал…
— Но на пустом месте этого произойти не могло…
— Есть версия, что...
