СКАЛА: В деревянной сказке
Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
Пушкин
Бывают поэты, от которых остаются одни анекдоты (случаи из жизни), словно бы эти судьбы лишены сухих биографических справок изначально. Таких поэтов принято называть “не от мира сего” (хотя какие вообще поэты от мира сего?). Такой была Елена Гуро, таким был чудак Хлебников. К этой же плеяде принадлежит не громкое, но звучащее имя Ксении Некрасовой – настоящей блаженной русской поэзии.
А я недавно молоко пила –
козье –
под сочно-рыжей липой
в осенний полдень.
Огромный синий воздух
гудел под ударами солнца,
а под ногами шуршала трава,
а между землёю
и небом – я
и кружка моя молока,
да ещё берёзовый стол –
стоит для моих стихов.
Ксения Некрасова является одним из важнейшим русских поэтов, писавших верлибром – нерифмованные и неритмизованные стихи (хотя, конечно, они ритмизованны внутренней силой). С этим фактом отчасти связана её неизвестность широкой аудитории: в своём письме Сталину (да, и такое было в её биографии) она писала, что: “В 1948 году меня перестали печатать, объясняя свой отказ тем, что стихи, написанные белым стихом, будут непонятны массам, что они больше относятся к буржуазным, то есть к декадентской западной литературе, а не к нашей простой действительности… Несколько лет мне ставят нелепые барьеры, и я бьюсь головой о стенку”. Сама она не знала, что пишет верлибры, называя их белыми стихами.
Ксения не была мистификатором или лгуньей, но была знатной фантазёркой, поэтому биография её, как уже писалось, содержит и белые, и размытые пятна, хотя кое-какие факты нам всё же известны.
Родилась Ксения в январе 1912 года в селе Ирбитские Вершины Екатеринбургской губернии (ныне вымирающий посёлок Алтынай в Свердловской области). В автобиографии она писала: “Родителей своих не помню. Взята была из приюта семьёй учителя на воспитание”, но в то же время сама могла рассуждать, что она – царская дочка с двойным именем Ксения-Татьяна, спрятанная инженером в годы революции. Из раннего детства ей якобы запомнилась приезжая дама – очень красивая и хорошо одетая, привозившая ей дорогие подарки. Кто эта дама ей не говорили. Ещё один эпизод: её, маленькую, привели в лесной скит, где собралось много народу. И священник, подняв её на руки, перекрестил ею толпу. Иногда же она называла себя и дочкой самого Григория Распутина… В общем, сама живописала вокруг себя сказку.
Я полоскала небо в речке
и на новой лыковой верёвке
развесила небо сушиться.
А потом мы овечьи шубы
с отцовской спины надели,
и сели
в телегу,
и с плугом
поехали в поле сеять.
Один ноги свесил с телеги
и взбалтывал воздух,
как сливки,
а глаза другого глазели
в тележьи щели.
А колёса на оси,
как петушьи очи, вертелись.
Ну а я посреди телеги,
как в деревянной сказке, сидела.
В той же автобиографии написала, что “стихи начала писать давно, лет с 8”. В 1937 году журнал “Октябрь” напечатал подборку стихов молодой Некрасовой – это был её дебют. Поэт Николай Асеев написал к ней предисловие: “Свойство видеть великое в малом – вот идея Ксении Некрасовой”. В 1937-1941 она училась в Литературном институте, который не окончила из-за войны. В конце 1930-х годов Ксения встретила своего будущего мужа Сергея Высотского, работавшего горным инженером. Вскоре родился сын Тарас. И всё бы хорошо, но, как это часто бывает, деревянная сказка обернулась “нашей простой действительностью” с её потерями и болью.
Ночь, обезглавленная взрывами,
уставилась из стены,
до жути квадратнобокие
чернели ямы из глазниц.
А из разбитых углов
обнаженный, как кровь, кирпич.
А может, и нет
четвёртой стены
Может,
это сама война
выставилась на нас двоих.
Летом 1941 года персонал шахты, где работал муж Ксении, вместе с семьями был отправлен в эвакуацию. По дороге эшелон бомбили, всех ехавших высадили в поле, и грудного сына Тараса убило осколком прямо у Ксении на руках. У самой Ксении контузило правую руку, что только усугубило полученный ею в 30-ых травматический энцефалит. Она уже больше не могла работать – руки не слушались её (поэтому у неё и был детский почерк и неровные строчки). Через несколько недель поезд прибыл в городок Сулюкта, там тяжело заболел её муж. Ксения жила милостыней. Позднее, в одном из своих писем Некрасова писала, что её тогда “спасли стихи”. Осенью 1942 года она отправилась искать русский храм, чтобы, как она сама потом рассказывала, умереть на его пороге и быть похороненной по православному обряду. Кто-то рассказал ей, что ближайший действующий русский храм находится в Ташкенте. Дорогу в двести километров она преодолела пешком.
А земля наша прекрасна.
И, может быть, одинока
среди пламенных солнц
и каменно-голых планет.
И вероятней всего,
что сами мы –
ещё не выросшие боги,
живущие под воздухом целебным
на нашей зелёной
и сочной земле.
В Ташкенте Ксения знакомится с Анной Ахматовой, которая высоко оценила её талант, сказав: “За всю жизнь я встречала только двух женщин-поэтов. Марину Цветаеву и Ксению Некрасову”.
