стихи

* * *

В расточенье зимы, умаленье заводов и шахт
На бугристой земле, различаемой сквозь пелену,
Я промерзший сорняк, я рунической молнией сжат,
И не так еще вспыхну, не так еще полыхну.

Мне б истлеть на корню, только — Господи, укрепи! —
И полуденным щебетом так же, как ночью глухой,
Если что и созрело во мне, то верблюжьи репьи,
Что брезгливо срывают, о чем бы ты в них ни глаголь.

Смерть Вергилия

Поверхность гавани никогда не бывает гладкой,
Весла стряхивают искры заката в воду,
Корма триремы оснащена палаткой,
На пристани полтора Рима народу.

Толпа встречающих занята параллельно
Сотнями дел, там и воровство, и злословье,
Вергилий прибыл к ним, но лежит отдельно,
Врачи у него в ногах, а смерть в изголовье.

Звучащие по десять раз на дню строки с течением лет становятся как бы сами собой разумеющимися, и потаенный смысл их уже не подвергается никакой особенной рефлексии (да, собственно, что у нас вообще сегодня ей подвергается, кроме скороспелых новостных «месседжей»?)
Меж тем, то, что словно бы обтекает нас, отобранное когда-то безошибочным слухом словно бы самого народа, является не чем иным, как высшим выражением избранных поэтических практик.

* * *

Просыпаешься в семь, и уже светло,
И одна только мысль в тебе доминантна —
Кроме бликов, которыми иссекло,
Никаких особых чудес не надо.

Ничего, кроме зарева тех минут
И струящихся с неба косых потоков,
Фонарей, что собачникам подмигнут,
Благодать неистовую отторгнув…

Дай нам, Господи, отчих лучей своих,
Чтобы, дней тщету, наконец, изведав,
Надышались ими до часа пик
И до прочих игреков или зетов,

* * *
Старомодный
(поздно меняться),
у привычного на поводу,
сторонюсь настырных новаций,
в ногу с временем не попаду. 
Что ни день,
то новая штука,
куча непостижимых затей…
Старый бука,
чураюсь фейсбука
и других социальных сетей.
Скайп хвалёный, 
смартфоны,
планшеты, 
всевозможные нано и проч.
века нынешнего приметы
мне освоить уже невмочь.
Хорошо это или плохо, 
жил без них и без них доживу,
довекую отпущенный век,
современник царя Гороха,