Граф Советского Союза. Беседа Павла Басинского с Алексеем Варламовым
Десятого января 1883 года в Самарской губернии родился будущий писатель, граф Алексей Николаевич Толстой. Он прожил непростую, полную разных приключений жизнь, порой попадая в самые, казалось бы, безвыходные ситуации, как и герой его всеми детьми любимой сказочки "Золотой ключик, или Приключения Буратино". Не будет преувеличением сказать, что его жизнь напоминала и название другого его великого произведения - эпопеи "Хождение по мукам".
П.Б: "Золотой ключик" - это сказка для детей или злая пародия на Серебряный век и, в частности, на символистов - Блока, Белого, Волошина и других?
А.В.: И то, и другое, конечно. В этом ее успех. И детям нравится, и взрослым есть над чем задуматься и поразвлечься. У Толстого были весьма непростые отношения с прекрасной эпохой начала века, и он остроумно и нахально обыграл ее в своем самом знаменитом, вот уж воистину бессмертном сочинении. Тут разного рода литературоведческих гипотез очень много, кто у нас Буратино, кто Пьеро, кто Мальвина, а кто - Карабас-Барабас. Под последним чаще всего имеют в виду Мейерхольда, а Папу Карло, например, иногда считают Карлом Марксом. Множество остроумных гипотез строится вокруг длинного носа Буратино, Страны дураков, ну и так далее.
— Итак, он не без труда добился графского титула и фамилии. Но зачем? Это помогло ему в литературной карьере или создавало серьезные проблемы, особенно в СССР?
— Во-первых, он очень этим гордился. Титул и фамилия открывали ему все двери, ставили в центр жизни, и даже в советское время он всегда подчеркивал, что в отличие от Шолохова, Эренбурга, Фадеева "я - граф". А во-вторых, не было другого графа в России с таким народным детством, с таким жизненным опытом, позволявшим видеть разные стороны русской жизни. И не было ни одного мужика, шагнувшего в графья. Прямо как пешка, ставшая ферзем. Писателю Толстому этот головокружительный взлет помог очень. Он сообщил этой пестрой фигуре масштаб…
— Но и породил множество злых слухов о "незаконнорожденности" писателя в самом широком, в том числе и литературном, смысле слова. Его графство отрицали некоторые его современники: Роман Гуль, Нина Берберова... И почему, например, Иван Бунин так язвительно и ревниво относился к "Алешке" Толстому? Я имею в виду его очерк "Третий Толстой", написанный в эмиграции. Был ли здесь элемент зависти к писателю, да еще и графу, да еще и с такой фамилией, который оказался успешен и в дореволюционной России, и при советской власти? В таких случаях говорят: "Из грязи в князи".
— Я бы не согласился с тем, что Бунин был так уж зол по отношению к Алексею Толстому. Сравни с тем, что он писал про Горького, Маяковского, Блока. Вот где была настоящая злоба! "Третий Толстой" - это, на мой вкус, весьма снисходительный мемуар, в котором бунинское раздражение, неприятие Толстого, его фирменная желчь как бы растворяются, исчезают перед обаянием этой фигуры. А была ли у Бунина зависть? Если и была, то скорее по отношению к толстовскому умению жить, устраивать свои дела, выходить из всех бед победителем, а не к литературному таланту, который Бунин признавал, но себя-то все равно ставил выше. Ну и может быть была толика ревности к графскому титулу. Что же касается Гуля, Берберовой и других, отрицавших "графство" Алексея Толстого, то в их головах не укладывалось, как мог настоящий граф совершить такой кульбит, переметнувшись на красную сторону. Проще всего было объяснить это незаконнорожденностью.
— Он не раз менял свои политические взгляды. Это вообще-то свойственно "перевертышам", людям с неопределенным происхождением и неуверенностью в своем социальном и гражданском статусе. Извини, мне почему-то вспоминается Фаддей Булгарин - поляк, офицер наполеоновской армии, воевавший против России, попавший в плен, а потом вдруг ставший русским журналистом патриотического толка. Насколько искренними были убеждения Толстого, когда он во время Гражданской войны был против красных, активно работал как белогвардейский журналист, оказался в эмиграции, а потом вернулся и восхвалял Советскую власть и лично товарища Сталина?
— Абсолютно искренними и там, и там. И с Булгариным я бы его сравнивать не стал. Толстой не менял своих коренных взглядов. Он - убежденный государственник, это главное и неизменное в нем. Как государственник он терпеть не мог Николая II, считая его слабым царем, проигравшим и свою личную судьбу, и судьбу всей страны. Как государственник он возненавидел Ленина, когда большевики для собственного спасения заключили "похабный" Брестский мир и отдали немцам землю, политую русской кровью. Как государственник примкнул к Белому движению в надежде, что оно возродит Россию, как государственник не простил Белой армии поражения и разошелся с эмиграцией в 1921 году, когда оказалось, что та была готова ради свержения большевизма отдать французам Одессу и англичанам Мурманск. Как государственник он вернулся на Родину, чтобы новую Россию строить, и признал Сталина, оценив его государственную волю. По Толстому, лучше быть под большевиками, лучше жить в несвободе, но - на родной земле, а не в вольном изгнании.
— Что ты думаешь о выходившей в Берлине эмигрантской газете "Накануне", редактором литературного приложения к которой был Алексей Толстой? Считается, что это большевистский проект, который финансировался из советской России с целью разложения русской эмиграции. Даже Горький, в 20-е годы оказавшийся в фактической эмиграции, относился к этой газете пренебрежительно.
— Да, то был кремлевский проект, и все это понимали. Война закончилась, молодое государство нуждалось в специалистах. Газета "Накануне" создавалась с пропагандистскими целями, чтобы сотворить позитивный образ Советской России в эмиграции и призывать ее возвращаться на Родину. Но Толстого это не смущало. Он решал свою задачу - объединить расколотую русскую литературу. Хотел стать мостом между метрополией и эмиграцией. Но ему не дали. Причем не в Кремле, а в Париже. Именно русская эмиграция грозила устроить обструкцию тем, кто вздумает "клюнуть" на советские деньги. По этой причине, кстати, трагически закончилась жизнь Нины Петровской, возлюбленной Валерия Брюсова, которая пошла работать в "Накануне", и ей объявили бойкот, доведя до самоубийства. И тем не менее значение "Накануне" огромно хотя бы потому, что именно эта газета открыла Михаила Булгакова.
