Граница свободы – рядом с опасностью. Михаил Попов о самоцензуре
...«Живите опасно!» – сказал один литератор. Граница свободы расположена где-то поблизости от чувства опасности. Напишешь ли ты книгу, если будешь знать, что от тебя отвернутся все твои друзья или к тебе рассержено повернутся представители власти? Наверно, напишешь, но опубликуешь ли? По-моему, только достаточно свободный человек может судить о том, где она начинается и оканчивается, свобода. Самоцензура может быть и осмотрительностью, и великодушием.
Не могу не предаться воспоминаниям. В молодые годы я работал в отличном журнале «Литературная учёба». Журнал, естественно, цензурировался, и меня отправляли, чтобы я получил гранки с пометками контрольного учреждения. Я-то помнил, как изгалялись редакторские карандаши над некоторыми текстами, какие наносили им раны, и поэтому всегда поражался тому, какое малое участие принимала в редактировании материалов собственно сама цензура. Наше редакционное сообщество в советские времена яростно бежало впереди цензурного паровоза. Так глубоко внутрь был загнан внутренний редактор в те времена.
Себе, что характерно, писатель ещё немного позволял пофрондировать, но, оказавшись редактором-цензором, вдруг включал в себе ярого государственника и крушил текст собрата.
Честно говоря, у меня нет какого-то отстоявшегося мнения о том, каковы должны быть взаимоотношения писателя и государства. В Советском Союзе всё было ясно: мы пишем, власти благодарят премиями, квартирами, дачами т.п. А что сейчас, затрудняюсь сформулировать. Когда организовывали Союз писателей, спросили у Сталина, к кому социально приравнять будущего члена СП. Он сказал: «К полковнику». А что теперь? Сплошные дети лейтенанта Шмидта. Это всего лишь каламбур, да и неудачный, наверно.
