Когда уходит старый товарищ… Геннадий Красников памяти Сергея Мнацаканяна
Помнится, в разгар так называемых «святых» девяностых, знаменитый немецкий режиссер Петер Штайн, друг России и русской культуры, посетив нашу страну, был поражен, как за столь короткое время после катастрофической «перестройки» ушло из жизни невероятное количество знаменитых людей, деятелей искусства старшего и среднего поколения, его знакомых. Смерть буквально выкосила тогда культурное пространство (о вымирающем простом народе, который беспощадно косила горбачевско-ельцинская демократическая пандемия, разумеется, «святая», благая пандемия, никто и не вспоминал!).
На историческом сломе эпох, на предательском разрушении великой империи, на революции Великого Стресса и Унижения, – люди, особенно творческие, теряли смысл жизни, кто-то спивался, кого-то убили, кто-то сам добровольно уходил из жизни, как застрелившийся фронтовик, прекрасный прозаик Вячеслав Кондратьев, как отравившаяся угарным газом в гараже фронтовая поэтесса, красавица Юлия Друнина… Если посмотреть поэтические антологии той эпохи, мы увидим, что у многих авторов даты жизни обрываются девяностыми годами…
В те годы, когда все куда-то внезапно исчезали, и даже некрологи не печатались, из круга нашего творческого и дружеского общения неожиданно исчез Сергей Мнацаканян. Перед этим, правда, он вдруг стал приносить в альманах «Поэзия», где мы работали с Николаем Константиновичем Старшиновым, очень странные стихи, подписанные странным псевдонимом Ян Август. Причем, стихи явно отличающиеся от всего того что мудрый Сережа Мнацаканян писал раньше. Неожиданно он стал этаким поэтическим демократом и либералом. Все прежнее в нашей стране, где он был достаточно успешным, хорошо издающимся поэтом, многолетним чиновником в Московской писательской организации, – ему как бы перестало нравиться. Его ворчливые стихи и раздраженные мемуары о современниках вполне вписывались в либерально-фельетонную плоскую риторику журнала «Огонек» Коротича. Что очень удивило и огорчило фронтовика Николая Старшинова, человека другого возраста и поколения, которого Сергей привычно и дружески называл Колей, что, видимо, в силу моего провинциального воспитания, всегда казалось мне несколько панибратским обращением.
И вот выясняется, что наш талантливый товарищ, близкий друг и постоянный автор альманаха «Поэзия» (где, кстати, всегда очень щепетильно и педантично настойчиво следил, чтобы его публикации имели не меньше восьми полос, то есть, – четыре разворота), – оказывается уехал жить в Германию. Вероятно, не вписался Сергей с его нетерпеливым южным характером в новый оруэлловский демократический строй, где рухнула его карьера литературного начальника, где не оставалось места культуре, где внук известного писателя Гайдара убеждал, что не следует поддерживать литературу и искусство, поскольку рынок сам все поставит на свои места и останется только самое достойное и нужное читателям и зрителям…
Однако, и западный мир не стал раем для человека, выросшего в стихии русского языка, в традиции отечественной литературы. Сергей вернулся в Россию. Вернулся словно бы обновленный, умудренный одному ему известным опытом. А самое главное – он как будто вернулся к самому себе, к тому поэту Сергею Мнацаканяну, у которого была своя читательская аудитория, к тому острому и наблюдательному взгляду, слову, к поэтическому чувству, которым продиктованы его лучшие стихи. По возвращении в свою Россию, в свою стихию, к самому себе, – поэт и эссеист Мнацаканян (а он много создал запоминающихся литературных эссе) словно бы обрел новый поэтический язык. Его стихи стали трагичнее, пронзительнее, а свойственная его поэзии публицистичность – наполнилась глубоким философским смыслом, как например в замечательном стихотворении «Вот для стихов ничтожный повод»:
Вот для стихов ничтожный повод
и для грядущего пример:
почти без звона встал на обод
пятак с гербом СССР...
Он провалялся за подкладкой
и выкатился в тишине
напоминаньем о несладкой
и даже мелочной стране...
Зачем же ты рыдаешь, Муза,
озябшая на сквозняке,
про герб Советского Союза
на полустертом пятаке?
Завершая составление Антологии поэтов-«восьмидесятников», куда входят и стихи Сергея Мнацаканяна, я сейчас также, как в свое время Петер Штайн, с ужасом вижу как к датам жизни моих друзей, товарищей по поколению, по литературе прибавляются скорбные даты ухода. Только за последнее время приходится вносить в список «ушедших» Анну Саед-Шах, Александра Хабарова, Геннадия Фролова, Михаила Яснова, Александра Еременко, а теперь вот и Сергей, Сережа Мнацаканян уходит вдаль, на «Заполненный товарищами берег…»
Когда уходит старый товарищ, друг, какой бы печалью не отзывалась в нас эта утрата, все-таки некоторым, пусть последним утешением, может стать мысль, что ты успел при жизни сказать ему добрые слова, поддержать его, а не клясться в любви над прахом, когда человека не стало. Таким утешением для меня является предлагаемое читателю эссе о Сергее Миграновиче Мнацаканяне, написанное, когда он был живой.
Август 2021 г.
