На пути к мудрости. Павел Басинский о новой книге Евгения Юрьевича Сидорова «Осколки души и памяти»
Литературный критик, а ныне профессор Литературного института Евгений Сидоров выпустил книгу «Осколки души и памяти» в совместном издательстве Русского ПЕН-центра и Библиотеки искусств им. А.П. Боголюбова.
Евгения Юрьевича я знаю давно, с начала 80-х, когда он был проректором Литинститута и лично меня, которому не было и двадцати лет, принимал в этот вуз. И с тех пор, как я его знаю, он для меня загадка.
Не могу сказать, чтобы он был моим любимым критиком. Но когда я учился на отделении критики в ЛИТе, две его книги — «Время, писатель, стиль» (1978) и «На пути к синтезу» (1979) — прочитаны были пристально и благодарно.
Конец 70-х - начало 80-х, время «глухого застоя», как ни странно, было временем расцвета литературной критики. Сегодня даже непонятно, почему так произошло. Книги Льва Аннинского «Ядро ореха», Игоря Золотусского «Трепет сердца», Вадима Кожинова «Стихи и поэзия» читались как абсолютно полноценные литературные произведения, в которых после мыслей самыми важными были стиль и интонация. Было это и в книгах Сидорова.
Хороших критиков на Руси всегда было много. Мы со времен Ивана Грозного и его переписки с князем Курбским умеем критиковать, как ни одна нация в мире. У нас и великие писатели — завзятые критики. Чего стоит Лев Толстой с его срыванием «всех и всяческих масок». У нас и главные политические деятели — прирожденные критики, возьмите Владимира Ленина с его «Материализмом и эмпириокритицизмом» — это же сплошной критический памфлет. Мы — нация «писаревского», «базаровского» склада, для нас критиковать все равно что дышать.
Евгений Сидоров удивлял другим. Сколько помню, он всегда кем-то «служил». Проректором, ректором, министром культуры, депутатом Госдумы, послом в ЮНЕСКО... Он всегда где-то «состоял» и что-то «возглавлял». Но я не просто так беру эти слова в кавычки.
Когда-то по Литературному институту среди студентов ходило крылатое выражение нашего проректора: «Литература — дело веселое». Нам это было по душе в то мрачноватое идеологическое время, как и «карнавальные» идеи Михаила Бахтина — культового филолога и философа той поры.
Вот и Евгений Юрьевич. Мне всегда казалось, что его служебные «функции» не более чем функции. Тоже своего рода маски, за которыми выглядывает веселый, остроумный и раскрепощенный человек, литератор до мозга костей.
С другой стороны, проректор он был превосходный. Литературный институт при нем был центром притяжения не только для талантливых абитуриентов, но и преподавателей высшей квалификации, и литературных мастеров первого разряда. Я помню его на собеседованиях перед приемными экзаменами — это был своего рода мастер-класс по отбору будущих студентов. Не говоря о том, скольких из них он потом выручал в трудных, порой и скандальных ситуациях.
Наверное, эта книга должна была появиться. Именно тогда, когда все «функции» отпали и он вернулся в родной ему вуз обычным профессором. Все эти должностные полномочия позволили ему общаться с огромным количеством людей, видеть их в разных ситуациях. Благодаря им он еще и по миру много поездил и многое повидал. Настало время предъявить свой «неприкосновенный запас».
Книга поразительно легко читается. <...>
Писать полноценные мемуары он отказался. Наверное, правильно. В мемуарах есть какая-то гордыня, предполагающая, что весь груз, а то и хлам твоей памяти кому-то нужен.
Тем не менее книга оставляет вполне цельное впечатление. Да, «осколки», но они складываются в какой-то сосуд, ровно такого объема и такой конфигурации, какие отводит автор прежде всего своей личности. Ни больше, но и ни меньше. В этой книге идет речь о таком количестве знаменитых и даже великих людей — Рихтер и Шостакович, Бродский и Евтушенко, Умберто Эко и Гюнтер Грасс — и многих, многих других, которых автор или близко знал, или встречался с ними, или просто пересекался на жизненных путях... Но нигде нет ни строчки с фальшивой интонацией.
