«Огонь передаваем, но неделим…» Геннадий Красников к 85-летию Ларисы Васильевой

23 ноября 2020 исполняется 85 лет со дня рождения поэтессы Ларисы Николаевны Васильевой (1935−2018), руководившей семинаром поэзии в Литературном институте.

В готовящемся к печати «Вестнике Литературного института имени А.М. Горького» её творчеству и наставничеству посвящена статья Геннадия Николаевича Красникова. Помещаем  на сайте электронный вариант этой публикации.

У Литературного института не было бы столь выдающихся выпускников, если бы не его действительно легендарные мастера, замечательные прозаики и поэты, драматурги и критики, руководители творческих семинаров. Константин Федин, Константин Паустовский, Всеволод Иванов, Сергей Городецкий, Павел Антокольский, Владимир Луговской, Михаил Светлов, Илья Сельвинский, Фёдор Гладков, Владимир Лидин, Лев Кассиль, Виктор Розов, Евгений Долматовский, Григорий Бакланов, Евгений Винокуров, Николай Старшинов, Николай Евдокимов, Лев Озеров, Александр Михайлов, Юрий Трифонов, Феликс Кузнецов, Лев Ошанин, Анатолий Приставкин, Валентин Сидоров, Владимир Маканин…

В ряду наших литературных педагогов, мастеров Слова — в 1980-е годы достойное место заняла и Лариса Васильева, замечательная поэтесса. Она пришла на кафедру литературного мастерства в самом расцвете своей популярности и славы. Так, Юрий Поляков (кстати, считающий себя её учеником, хотя и не учился в Литинституте) писал о том периоде: «Во второй половине 80-х и в 90-х годах из женщин-писательниц чаще других на телеэкранах появлялись Римма Казакова, Белла Ахмадулина, Лариса Васильева». Естественно, что студенты восприняли её появление в институте с энтузиазмом, поскольку от её личного обаяния, от её победительного, в чём-то дерзкого, творческого поведения в литературе и в жизни, веяло мощным заразительным оптимизмом, зарядом эстетической и личной свободы.

Выпускник Литинститута, поэт Владимир Корнилов из Братска, вспоминает: «Я и мои однокурсники по Литературному институту: Валерий Латынин, Сергей Хомутов, Бати Балкизов, Аминат Абдулманапова и другие ребята из семинара Владимира Ивановича Фирсова хорошо помним, как занимались в главном здании института, в его большой аудитории, и через наш зал в свой небольшой кабинет проходила Лариса Николаевна (которая во время нашей учебы в 80-е годы тоже работала в Литинституте и вела творческий семинар), — и мы с восхищением всякий раз смотрели ей вслед. К тому времени имя Ларисы Николаевны было уже широко известно во всесоюзных литературных кругах. И мы с ребятами тоже были её поклонниками, обмениваясь на семинарах друг с другом её стихами, которые издавались отдельными книгами, а также часто публиковались в журналах “Юность”, “Молодая гвардия” др. популярных художественных изданиях».

О незаурядном характере и самобытной личности Ларисы Васильевой, не вписывающейся ни в какие критические и поколенческие «обоймы», говорит её отношение к знаменитым «шестидесятникам», к которым готовы были приписать и её. В одной из последний своих книг с парадоксальным названием «Путешествие друзей с врагами», написанной с молодой, сильной и наступательной энергией, Лариса Николаевна Васильева даёт свою достаточно жёсткую оценку литературной ситуации шестидесятых годов.

Она вспоминает, упоминая и себя в третьем лице: «Где-то в 1966 году в ресторане Дома литераторов собралась компания: А. Межиров, Е. Евтушенко, В. Аксёнов, Ст. Куняев, Д. Самойлов и поэтесса Л. Васильева. С. Межиров сказал: “Евгений, — чеканя каждое слово, — я никогда не прощу тебе, Андрею, Белле, Булату того, что вы своей чётко организованной рекламой, шумихой заслонили от читателей настоящую поэзию”. “Ты слышал?” — воскликнул Евтушенко, обращаясь к Аксёнову. Красивый Василий усмехнулся: “Он прав”». Л. Васильева уверена: «Межиров имел в виду: Горбовского, Рубцова, Ю. Кузнецова, Чухонцева и многих других», кого «заслонили от читателей».

Вот такой характер, такая энергия, такие разряды оригинальных мыслей, эстетических убеждений, ворвались в аудитории Литературного института с появлением в нём Ларисы Васильевой.

Она не раз отвечала на вопросы, в чём заключается её преподавательский опыт работы со студентами, но, пожалуй, лучше и точнее чем она определила секрет передачи мастерства молодым, который открыла у прекрасного русского поэта Виктора Бокова, сказать нельзя: «Невозможно учиться у него мастерству, —  писала Лариса Васильева, —  его мастерство применимо лишь к его индивидуальности. И всё же Боков —  учитель для многих. В чём тут дело? Да просто он —  сама поэзия. Быть рядом с ним и не оказаться охваченным поэтическим пламенем —  нельзя. Сама испытала, и другие поэты говорили, что, побывав с Боковым, поговорив, даже помолчав с ним, начинаешь писать, как одержимый, что-то с тобой происходит необычайное, ты начинаешь видеть поэзию во всём и наполняться ею». В полной мере это отношение ученика и Учителя (без учительства!), —  можно отнести и к самой Васильевой.

Не могу не вспомнить здесь по случаю историю, которую рассказал мне когда-то сам Виктор Фёдорович Боков, историю о том, как его пригласили преподавать в Литературном институте. Два раза по два часа провёл он занятия со студентами, вспоминал Боков. «Четыре часа я рассказывал им о поэзии, а потом сказал: больше я ничего не знаю, на этом занятия заканчиваются, я вас всех приглашаю в ресторан отметить окончание учёбы». Тем всё и закончилось, потому что он был из той породы великих поэтов и Учителей, которые, как верно заметила Васильева, могут учить только самою жизнью, только своим присутствием в этой жизни, в поэзии.

А если говорить о «школе» самой Ларисы Васильевой, как мастера творческого семинара, то стоит ещё раз послушать её воспоминание о её учителе —  Викторе Фёдоровиче Бокове:

«Каковы бы ни были зигзаги жизни, у поэта Виктора Бокова счастливая судьба. Его стихи любит народ. Его стихи любили Борис Пастернак, Леонид Мартынов, Михаил Пришвин, Андрей Платонов. Перелистайте книги современных поэтов —  мало найдётся таких, у кого бы не было посвящения Виктору Бокову. Он вырастил целое поколение поэтов. Нет, он никогда не преподавал им в институте, не учил, не говорил, как надо. Просто он всегда окружён людьми. Каждый его шаг, каждый взгляд источает поэзию. Не знаю человека, более чувствующего истинность чужих стихов.

Шестидесятые годы. Боков сидит на семинаре молодых поэтов. Вереница людей проходит перед ним. Звучат голоса. Лицо его наклонено, трудно прочесть на нём что-либо. Вот выходит юноша. Он произнёс ещё только первую строку, а Боков уже встрепенулся, очи разгорелись – он весь внимание, он весь горит, и юноша устремлён к нему, только к нему, он чувствует – услышан! С этой минуты комната преображается. Потолок словно отлетает, и у всех небо над головой. Стихотворение кончается. Боков требует: – Ещё! Ещё! Окружающие наэлектризованы, чувствуя, что здесь сейчас происходит явление поэта. Я не знаю случая, чтобы Боков ошибся в своих прогнозах относительно того или иного дарования».

С тою же страстью и точным попаданием в прогнозах относительно дарований относилась Лариса Васильева и к своим студентам, за судьбой которых продолжала следить и после того как они покидали стены института. Вот то главное, что отмечает она, например, в предисловии к книге стихов своего бывшего семинариста (к сожалению, рано умершего) Георгия Бязырева «Белые грозы», изданной в 1989 году в Ярославле:

«Георгий Бязырев не мог остаться незамеченным со своими стихами. Они от жизни, от яростного мира, от полноты чувств, бушующих в молодом человеке. Одиночество не грозит музе этого поэта, идущего в жизнь неоглядно и широко. Его стихи полнокровные, часто дерзкие по мысли и чувству – образы в его устах обретают самые невероятные подчас смыслы, и даже там, где он не прав, в горячности своей убедителен:

…под разломами небес
Стоят лучи, как сноп соломы».

 Обратите внимание на перекличку «яростного мира» в идущих «от жизни» стихах Бязырева с Виктором Боковым и Андреем Платоновым с его «прекрасным и яростным миром»!

И далее, в предисловии очень характерное в духе педагогического и творческого принципа смелое и несколько эпатирующее признание Васильевой: «Должна сказать, что за годы учёбы в Литературном институте им. А. М. Горького Бязырев был моим любимым учеником. За шесть лет Бязырев единственный, кто ничему у меня не научился – каким пришёл, таким и уходил: смелым, ярким, талантливым. Непокорным. Открытым всем ветрам и защищённым от них своим мироощущением:

Так вот зверь летит, не чуя ног,
Одуревший от избытка силы,
На умело сделанный манок,
Где ружьё дыханье затаило…»

Но если всё-таки отбросить некоторое наигранное утверждение, что студент «ничему у меня не научился» у Ларисы Николаевны, то в качестве опровержения привожу стихотворение Георгия Бязырева «Две осени», в котором вольно или невольно слышны интонации ранней Васильевой, любившей фольклорные мотивы и образы, ритмы:

Пронзительные запахи
Перебродившей осени, -
А ветер юго-западный
Идёт упрямым осликом.
Деревья смотрят совами,
Деревня смотрит кошками,
Как шерсть Луны песцовая
Бросается под ножки нам.
Иа, иа, - аукают
Стволы дерев под ласками.
И я, и я баюкаю
Тебя рукой и сказками.
Тропинка машет хвостиком,
Прядёт ушами с просинью.
Мы едем в ночь на ослике,
Как две упрямых Осени…

Приведу ещё несколько строк из стихотворения «Разъезд Балбухта» Владимира Гузия, тоже бывшего студента Ларисы Васильевой и тоже, увы, рано ушедшего из жизни.

Балбухта по-якутски значит стланик.
И время, словно стланик, прилегло,
Устав от торжества героев странных,
Пережидая, словно холод, зло.
Засыпана история снегами.
Не помня золотые времена,
Не помня шумных праздников на БАМе,
Забылась отрешенная страна.
Но мы-то живы, хоть нас пригибали,
По-всячески в газетах обозвав.
И мы ещё прорвёмся, как в начале,
Как стланик, после холода восстав.

Эти стихи ещё раз подтверждают постоянно повторяющуюся мысль Ларисы Васильевой о том, что писателю учиться нужно у жизни. Этому убеждению она следовала и когда в Англии несколько лет читала лекции и вела семинары в университете Ноттингема.

Но о творческих семинарах в Литературном институте и вообще об отношении к молодым, начинающим авторам, высказывалась с убеждением выстраданным на личном опыте. Я вообще считаю, что из её мыслей о творческой школе для молодых можно было бы составить достаточно ценный цитатник, полезный как для постигающих профессиональные навыки, так и для преподавателей. Взять хотя бы такие её размышления: «Ученичество —  золотая пора. Самые главные наши учителя —  жизнь, классика, вся мировая литература. А если тебе повезло и у тебя есть, к тому же, учитель —  твой современник, как сейчас говорят, наставник, —  это огромное счастье. Но я думаю, что наставник не должен быть пастухом, ведущим стадо. Я преподаю на кафедре творчества в Литературном институте поэтическое мастерство. В своей работе со студентами стою за свободу, очень строгую свободу быть собой. Стихи научить писать можно, нельзя только сделать человека поэтом, если он не поэт. И вот ещё что. Говорят: “Таланту надо помогать, бездарности пробьются сами”... Мне кажется, таланту надо помогать развиваться творчески, а не проталкивать его. Мой учитель Сергей Наровчатов как-то сказал: “Человек творческий подобен ракете: он должен получить ускорение, а дальше ракета обязана лететь уже сама...” Очень важно не сводить наставничество к обывательскому стереотипу - принёс, протолкнул, пробил... Влияния учителя бояться не надо. Если у поэта есть дар, он поможет ему освободиться от всего постороннего. И от влияния учителя - тоже. Правда, иногда освобождение от влияния учителя - весьма болезненный процесс. Но, я считаю, что бы с тобой ни произошло потом в жизни, будь благодарен своему учителю и неси его науку в своём сердце...» (Кудрявская Л., Свободы быть собой (интервью) // Васильева Л.Н. Созвучия. М.: Советская Россия, 1984. С. 87−88).

При этом я бы добавил ещё одно существенное замечание Ларисы Васильевой —  очень верно подмеченную опасную тенденцию на тему «ученичества», при каких условиях оно теряет смысл и качество: «В 80-х я преподавала в Литинституте и наблюдала, как поэтическое чувство у молодых выветривается, словно пар. Они научились умно писать, компонуя слова шустрее, чем я в их возрасте. Но у них между словами нет “воздуха” и таланта. Бог отсутствует»…

Время летит стремительно, уже два года минуло с тех пор как не стало Ларисы Николаевны Васильевой, без неё приходит её 85-летний юбилей. Помню, как пять лет назад в Большом зале Дома литераторов мы с Юрием Поляковым вели юбилейный вечер двух юбиляров, отмечавших той осенью своё 80-летие, двух бывших преподавателей Литературного института, —  Владимира Кострова и Ларисы Васильевой… Васильева незадолго перед этим перенесла инсульт, и когда они вместе вышли к микрофону, нам пришлось поддерживать их под руки (Юра поддерживал Ларису Николаевну, я Владимира Андреевича)… Но при этом выступали они прекрасно, молодо, без бумажки читали на память старые и новые стихи, шутили, делились воспоминаниями, подтрунивали друг над другом как в лучшие годы своей молодости, когда целые стадионы собирали слушателей поэзии и где наши герои блистали также как они блистали в этот вечер, отдавая своё сердце и свой талант переполненному залу своих старых и новых поклонников, среди которых были и их благодарные ученики…

Лариса Васильева ушла внезапно, резко, не прощаясь, почти по-английски (всё-таки, пожила в Англии!), когда ничто не предвещало этого печального события: ещё за пару дней до кончины она присутствовала на писательском съезде…

В те дни её бывшая студентка Мила Светлая написала очень искренние и символические строки:

«27 февраля 2018 года не стало Ларисы Николаевны Васильевой, поэта, писателя, публициста, автора нашумевших книг “Кремлёвские жены” и “Дети Кремля”, автора пронзительных поэтических строк, глубокого, умнейшего человека.

Она была моим литературным наставником, руководителем поэтического семинара в Литературном институте. Нас было 16 человек. Две девушки —  Галина Лунегова из деревни Рочево Республика Коми, я из Куйбышева (теперь —  Самара) и 14 парней. Из Киева, Ленинграда (сейчас  Санкт-Петербург), из Москвы (Григорий Зобин), Твери  (Анатолий Устьянцев), Красноярска и других городов СССР.

Конец 80-х. На одном из творческих семинаров Лариса Николаевна рассказала нам, что собирает материал о жёнах первых лиц Кремля и будет писать документальный исторический роман. В это же время в память об отце, одном из создателей легендарного танка, Лариса Васильева создавала Музей Танка Т-34. Я приложила свои пальчики к этому делу, печатая на древней машинке подписи для экспонатов. Впервые музей открылся на даче, когда-то принадлежавшей её отцу. Помню прощальный высочайший костёр на этой даче и нас, вставших вокруг костра.

“Забудется многое, —  сказала Лариса Николаевна тогда, —  но этот костёр вы будете помнить всегда”».

А мне сейчас вспомнились слова Василия Осиповича Ключевского: «Огонь передаваем, но неделим». 

Пожалуй, более ёмкого и точного определения того, что может произойти между учеником и Учителем, —  не найти.