Сергей Чупринин: «Хочется дожить до новой Оттепели»

Чупринин Сергей Иванович
Ноя 15 2023
В журнале «Формаслов» опубликовано интервью Бориса Кутенкова с профессором Литинститута Сергеем Ивановичем Чуприниным, посвященное выходу его книги «Оттепель как неповиновение».
Скриншот

В издательстве «Новое литературное обозрение» в этом году вышли одна за другой две книги Сергея Чупринина — «Оттепель. Действующие лица» и «Оттепель как неповиновение». Опоздавший, по собственному признанию, к оттепельным боям, в события той поры он начал вглядываться еще в перестроечное время — и не переставал о них думать все последующие годы. А сегодня, в эпоху «заморозков» — цензурных запретов, сужающегося пространства свободы, — эти исследования приобрели новую актуальность. Сергей Иванович избегает «кукишей в кармане» и не проводит параллелей с современностью — постоянно, впрочем, имея ее в виду. Однако его фактологически точный и иронически пристрастный анализ — то, что сегодня необходимо изучить всем нам. Ради знания уроков прошлого. Ради рефлексии над героизмом или трусостью фигурантов той эпохи. И ради портрета времени — противоречивого, вдохновляющего, фантастически непредставимого для новых поколений, — когда всех — и чиновников, и писателей, и читателей, — объединяло небезразличие к литературе.

Родственная правота против правоты, вырастающей из документов; «объёмные образы» людей со скверной репутацией; вдовы писателей как полноправные акторы литературного пространства; размышления о писательском конформизме и чиновничьем стоицизме — в интервью «Формаслову» главного редактора «Знамени».

Беседовал Борис Кутенков.

— Сергей Иванович, сквозной сюжет Ваших эссе в «Действующих лицах» — это размышление о забвении или актуальности писателя после его ухода; читают ныне/не читают… Действуют ли в этом случае — применительно к Вашим героям — какие-то иные факторы, кроме литературных, кроме таланта писателя?

— Писатель жив, пока его книги переиздаются. Плохо ли, хорошо ли, но это так. Литература — дело хотя и азартное, однако же немилосердное: для публики, как и для женщины, «прошлого нет. Разлюбила — и стал ей чужой».

Причем не обязательно разлюбила. Ей просто могли не напомнить. И эта обязанность — напоминать — лежит прежде всего на наследниках. Недаром ведь шутят, что одним писателям Бог дает хорошую жену, а другим хорошую вдову, — и рукописи она сохранит, и переиздания пробьет, и воспоминания напишет, и научную конференцию организует. Идеал здесь, конечно, Надежда Яковлевна Мандельштам, Елена Сергеевна Булгакова, Антонина Николаевна Пирожкова, вдова Бабеля, и я портретирую их в книге как полноправных акторов литературного пространства.

<...>

— Чужие мнения для Вас вообще очень важны, как я понимаю.

— Это так. И поэтому каждую биографическую новеллу из тех, что вошли в словарь, я на протяжении трех лет предварительно распечатывал в социальных сетях. Не за тем, чтобы собрать урожай лайков, естественно, а потому что мои френды эти тексты дополняли, уточняли, удерживали от ошибок и чересчур опрометчивых суждений, то есть играли роль не редакторов, конечно, а моих внутренних и внешних рецензентов.

Не все замечания я принял, многие оспорил, но спасибо всем, кто от строки к строке прошел со мною всю книгу. И прежде всего спасибо здравствующим ныне людям Оттепели — Якову Гордину, Людмиле Сергеевой, Игорю Волгину, Дмитрию Бобышеву, Евгению Сидорову, Ирине Зориной-Карякиной, Давиду Маркишу, Анатолию Чернякову, многим родственникам и друзьям моих персонажей, которые не только были со мной во всем согласны, но часто и бурно протестовали, и эти протесты — не все, однако, — я тоже должен был учесть.

<...>

— Один из самых обаятельных образов в «Действующих лицах» — министра культуры Екатерины Фурцевой. И женская хитрость, и взбалмошность, и — вопреки обстоятельствам — способность к обычной человеческой теплоте и сочувствию… Кажется, что Вы сочувствуете ей, её трагическому концу. Так ли это?

— Ну да. В отличие от ее предшественника дуболома Николая Михайлова и преемника лукавого Павла Демичева в ней действительно было, по словам Владимира Войновича, «что-то человеческое». Хотя, конечно, правила кремлевской игры она знала отлично и многие замечательные проекты по долгу службы погубила, но многим и поспособствовала. В этом, собственно, и есть назначение чиновника при культуре — помогать творцам.

— Такой образ министра культуры был возможен только в те времена? Почему он не повторился в России?

— Почему же? В правительстве Гайдара министром культуры был ныне здравствующий Евгений Юрьевич Сидоров, и на его счету немало добрых дел. Как очень крупных, так и вроде бы мелких, но тоже памятных. Например, уже в 1995 году мы попытались пригласить в Россию нашего любимого автора Георгия Владимова, а мидовские бюрократы ответили: низзя, потому что Георгий Николаевич, лишившись советского гражданства, отказался и от германского, то есть был апатридом, человеком без паспорта. Пришлось заручиться поддержкой Сидорова, и Владимов впервые после изгнания приехал в Москву, где, к нашему счастью, получил Букеровскую премию за роман «Генерал и его армия».  

Многим литераторам, а в особенности музейщикам, людям театра запомнился и Михаил Ефимович Швыдкой, до сих пор, кстати, постоянный подписчик журнала «Знамя».

Читать полностью...