Соленое ухо на левой щеке: рецензия на роман Анатолия Королёва «Хохот»
Мне нравятся книги Анатолия Королева. Я считаю популярность его книг у российских читателей незаслуженно низкой и сожалею об этом. Впрочем, я и сам когда-то познакомился с творчеством этого писателя совершенно случайно. В одном доме на полке стояла книжка, название меня заинтересовало («Быть Босхом»), имя автора ничего не говорило. Открыл книгу, начал читать — и по сей день «Быть Босхом» остается одной из самых любимых моих книг. Из числа тех, что нет-нет, да снимаешь с полки, открываешь в любом месте, и ничего не меняется — та же отточенная проза, те же ощущения от погружения в некий фантастический (но при этом реальный) мир.
Гражданского филолога-«пиджака» внезапно (чтобы не допустить его участия в процессе диссидентов) в начале 70-х загребают в армию, а после отравляют дознавателем в забытый богом уголок, в далекий гарнизон, в дисциплинарный батальон, где днем ему предстоит распутывать цепь военных преступлений (побеги, драки, изнасилования), зато вечером он открывает заветную тетрадку и пишет в ней роман об Иерониме Босхе. И сцены советского армейского быта сплетаются с байками из жизни Босха, и это сделано отлично, мастерски — во всяком случае, в моей читательской картине мира.
Новая повесть Анатолия Королева «Хохот» тоже балансирует на грани реальности и фантасмагории. «9-го числа весеннего месяца апреля, ровно в 9 часов утра, из холодильной камеры известной московской арт-галереи имени Фани Каплан (в память первого советского перформанса у завода Михельсона) был похищен гвоздь завтрашней акции, торт/тело Элвиса Пресли весом в 250 фунтов (столько весил певец в день смерти), сделанный из бисквита с шоколадно-ванильной начинкой и прочими кулинарными прибамбасами».
Вот ведь, думаешь после такого зачина и устраиваешься поудобнее, ожидая, что вот сейчас, сейчас писатель начнет раскручивать детективную интригу. Куда, интересно, он вырулит? В сатиру или в фантасмагорию? Королев выруливает в фантастику. Выясняется, что галерист Ахилл Каблуков, прошляпивший кражу — не тот, кем кажется. «За личиной хваткого московского арт-шоумена скрывается один из ста великих рулевых духов земного шара», инспектор неких высших сил, которого автор называет «гений Тетель». Гений Тетель поставлен следить «за уровнем хохота в русском квадрате».
Гений Тетель назван в одном месте «бесплотным духом», но может принимать любой требуемый образ. Подобно лермонтовскому Демону, он печально носится над землей, но к тому же умеет с легкостью перемещаться не только в пространстве, но и во времени. Хоп — а он уже в гостиной Оскара Уайльда, щелк — а это уже он заглядывает через плечо Даниилу Хармсу в ленинградской очереди. А еще через сколько-то страниц дает советы самому Вателю — тому самому легендарному повару короля Людовика, который покончил с собой, когда к высочайшему столу не доставили требуемую рыбу.
В тексте вообще много гастрономических подробностей — похоже, «уровень хохота в русском квадрате» (что бы это ни означало) как-то связан с удовлетворением желудочных потребностей подопечных гения Тетеля. Много довольно интересных сведений вроде того, что что среди кондитеров есть негласный запрет на изготовление съедобного человека. «И если все-таки заказчик потребует изготовить такую фигуру, то нужно сначала слепить из кусочка сырого ванильного теста фигурку Голема, уродца на трех ногах с большой головой, вставить ему глаза из изюма без косточек, обжарить тельце урода на противне, обмазанном маслом кокоса, разломить Голема на число кондитеров и съесть каждому по кусочку словно просфору». Но при чем тут еда, украденный торт в виде Элвиса Пресли и «уровень хохота»? «Смех — желудок души», глубокомысленно произносит в романе Оскар Уайльд, но понятнее от этого не становится.
У меня вообще «Хохот» оставил странное впечатление. Автор явно хотел застать меня, читателя, врасплох. Взломать оборону, напасть из-за угла, поразить в самое нутро. Чем поразить? Оригинальностью замысла, витиеватостью сюжета, необычностью персонажей. Неожиданными деталями вроде уха на левой щеке — по моде, «которую задал недавно всем ломакам планеты известный вивисектор Стелмарк». Ухо на щеке носит коллега гения Тетеля, которого зовут Тефтель, видимо, это должно выглядеть смешно. Накручиваются все более грандиозные перемещения — из будуара поэта-декадента в салон лимузина с бандитами, из белого куба галереи в Москве прямо на стену вокруг еврейского кладбища в Старой Праге. Проза становится все более плотной, насыщенной, действие усложняется, и следить за ним все труднее… Кажется, что все эти кульбиты и прыжки должны вырулить в финале к чему-то — ну, хотя бы к объяснению, зачем мне как читателю полезно знать про похождения гения Тетеля.
Но… Но вот после чтения я почти ничего не запомнил, кроме Тетеля-Тефтеля да пары малозначительных эпизодов. Не произвел на меня как на читателя «Хохот» того впечатления, какое когда-то оставил «Быть Босхом». Там фантасмагорические сцены искусно вплетались в советский гарнизонный быт, и я их помню. Историю о том, как офицер случайно подстрелил любимую собачку командира дисбата, а против него наладили следствие, могу пересказать почти дословно даже сейчас. В «Хохоте» много эпизодов, сделанных избыточно, роскошно, с применением всех новейших писательских технологий — но не тронула ни одна.
У Чехова был рассказ про землемера, который пугал-пугал и допугался. «Пересолил», да. Мне кажется, замечательный писатель Анатолий Королев на сей раз тоже несколько «пересолил». Всего в «Хохоте» много — полетов, эпох, мистики, много изощренных и заостренных стрел, направленных прямо в мое незащищенное читательское восприятие. Что наверняка останется в моей памяти? Пожалуй, образ торта в виде Элвиса Пресли да сцена, как Хармс спрашивает Тетеля, притворившегося ленинградским обывателем, не Чистяков ли он. Немного. Разве что добавить сюда, что Анатолий Королев по-прежнему умеет создавать технологически безупречные тексты…