Спектакль «Формалин»: чем хуже человеку, тем лучше писателю
В престижном театре москвы, на Малой Бронной, прошла премьера спектакля «Формалин» по пьесе писателя Анатолия Королева. Поставил его главный режиссер театра Сергей Голомазов. «Типичная Москва» встретилась с драматургом, который в эксклюзивном интервью рассказал о всех тайных смыслах необычного спектакля, и почему он, как писатель, не приемлет сценический мат.
— Анатолий Васильевич, еще летом «Формалин» был поставлен в рамках Международной театральной школы СТД. Ссильно ли он изменился к официальной премьере?
— Да сильно. Летняя работа была стартовой площадкой для премьеры в театре. Сергей Голомазов ставил ее как спонтанный этюд с актерами из России и Европы. Там было много иронии и смеха. Постановка же в театре исполнена трагизма, хотя смех здесь тоже прорывается. Для меня та летняя премьера как акварельный эскиз на пленере, где все залито солнцем, в Театре на Малой Бронной спектакль насыщен электрическим блеском грозы. От его натиска у меня порой пробегал мороз по коже.
— Пьеса, поставленная летом, создавалась специально для Театральной школы СТД?
– Нет. Я написал ее в 2013 году для экспериментальной театральной лаборатории в арт-резиденции в гуслицах. Есть такое чудесное место под Москвой. Там «Формалин» и прошел первую апробацию на публике. Пьесу заметили и, в результате невероятных шагов жребия, она, в конце концов, попала в руки Гголомазова. На первой встрече он даже предложил мне самому сыграть на сцене главную фигуру пьесы, роль писателя. Но я не рискнул.
— Трудно ли вам, как писателю, было работать в новом жанре?
– Для меня эта ситуация вовсе не новость. Яя ведь не только писатель, но еще и драматург. Мои первые опыты были еще в юности, но профессионального успеха я добился только лишь как радиодраматург. Мои радиопьесы переведены и поставлены в Таллинне, в Вваршаве, в Братиславе и Кёльне. Да, в моем портфеле есть еще несколько пьес для сцены, но они радикальны и непривычны для русской театральной традиции, и потому до сих пор не поставлены. Пьеса «Формалин» мой дебют на московской сцене, за что я бесконечно благодарен Театру на Малой Бронной. Одно дело — риск драматурга на странице, другое — решимость театра поставить беспощадную историю одной мести на собственной сцене, озарить безмолвную страницу лучами софитов, озвучить написанные слова и превратить мои буквы в живых людей.
— Над чем интересней работать: над прозой, киносценарием или пьесой?
– Во всяком деле есть свой кайф, свой резон. Проза — это моя повседневная жизнь. Киносценарий — прогулка, приключение мысли, шарада, даже шалость ума, а вот пьеса — это всегда погружение в бездну или путешествие в ад в поисках истины, в духе Данте. Неизвестно — вернешься ли ты живым или останешься жить среди призраков. Роман – это открытия в мире, пьеса же – открытие в себе.
— Как появился образ памяти «Формалин»?
– Однажды в Италии я случайно попал на перформанс, а именно – внутрь аквариума, на стенки которого проецировалась съемка живых акул в Средиземном море. Было такое чувство, что твари вылетают из голубой бездны и лязгают челюстями прямо у твоего лица. Это был настоящий шок. Прошло несколько лет, и тот аквариум переместился в мою пьесу. Только теперь он был лишен прежней агрессии, потому что память обладает свойством затормозить время. Художник-постановщик спектакля Николай Симонов, на мой взгляд, нашел замечательный образ для формалина, это брусок тающего льда – в глубине сцены, – в который вмерзли переживания героев. На подмостках слиток памяти живет своей тревожной планидой.
— Как и почему появились истории про собак?
– Хороший вопрос. В первом варианте пьесы этих историй не было, между тем, они явно напрашивались, потому что в центре драмы судьба человека и шкура его любимого убитого пса. «Я всего лишь хотел продлить чувство своей любви», говорит мой герой. Вот почему похищенный мальчик оказался в шкуре рыжего сеттера. Вот почему похищение стало игрой двух собак, ребенка, щенка и большого пса. Вчитываясь в пьесу, режиссер предложил исключительно емкую идею экзистенциального толка – подарить каждому герою истории по своей любимой собаке! Что ж, я с увлечением написал эти пять остановок памяти. Именно в этих моментах – слышу – в зале повисает мертвая тишина, а я сам – сам – сижу в темноте и глотаю слёзы. Сентиментализм внутри интеллектуальной драмы срабатывает самым внезапным образом; ум, как известно, предпочитает нападение, а эмоции, нападая, при этом еще и обнимают тебя. Зритель, становится беззащитен перед чувством сочувствия.
— Анатолий Васильевич, у вас была собака?
– Нет, мы с мамой жили в большой нужде и тесноте, но мальчишкой я считал своей собакой деревенскую дворняжку Пальму в доме у дяди Коли на берегу уральской реки. «Пальма, ко мне», — командовал я. И она мчалась пулей к моей руке. Три из пяти собачьих историй случились лично со мной.
— У героев есть прототипы? Откуда взялся столь скандальный сюжет о мальчике в шкуре собаки? Что вас вдохновляло?
– У половины героев есть прототипы, например, журналист. Я начинал как журналист на местном телевидении и как репортер в провинциальной газете, и хорошо знаю этот сорт людей. Или, например, психиатр. Когда я писал книгу «Человек-язык» о несчастном уродце, я тесно общался с психиатрами. Сюжет? Скажу прямо – косточка сюжета подлинный случай. Я узнал о нем по секрету из сферы людей уголовного розыска. Сам бы я никогда не рискнул взять и ради самолюбивой забавы выдумать наиновейший грех. А вело меня в этой истории чувство растерянности, я понял, что угодил в нравственную апорию, в ловушку, что я не могу сказать, что случай с моими героями — это точно зло. И зло абсолютное. Я медлил с выводом. Меня несло в водоворот проблемы так, как тащит лодку в пасть водопада, выпрыгнуть я уже не успел. Увы, чем хуже человеку, тем лучше писателю.
— Как вы относитесь к мату в искусстве?
– К мату отношусь резко отрицательно! Тут я консервативен, в моей пьесе нет никакого мата, да и во время спектакля я не слышал ни одного матюга.
— Довольны ли вы актерской игрой? Герои вышли такими, как вы задумали, или режиссер с актерами привнесли что-то свое?
– На мой взгляд, спектакль «Формалин» – это шедевр. Хотя в устах автора это, наверное, выглядит как реклама. Актеры играют современную драму идей, как античное ристалище вечного спора живых и мертвых. Кого бы я выделил? Я больше всего следил за молодым актером Дмитрием Сердюком, который играет роль писателя, то есть отчасти меня самого. Ему 24. что ж, именно в этом возрасте 40 лет назад, я порвал с журналистикой ради того, чтобы стать писателем. И ему удалось передать эту вибрацию переправы из одной души в другую. Хороший антипод медиамагнат Руков, его отменно сыграл Иван Шабалтас. Это умное зло, тем хуже для всех нас, зло сделает верные выводы из осечки. Поразила Настасья Самбурская, в роли жены, она сумела довести до оперной кульминации противостояние моды и смерти. Но дирижировал слиянием тел и слов режиссер Сергей Голомазов. Мне, например, он показал секрет, как превратить – задумку – персонаж моей пьесы в роль. Этому уроку нет цены.
«Типичная Москва» побывала на премьере спектакля и пообщалась со зрителями.
Денис:
“На «Формалин» решила пойти моя жена, и я согласился с её выбором. Я киношник, поэтому ощущения от спектакля для меня необычные: совсем не те, что бывают после просмотра фильма. Никаких ожиданий не возлагал — я просто пошёл, сел на своё место и начал смотреть на действо. Пока я перевариваю увиденное, но мне точно понравилось”.
Екатерина:
“Много эмоций. Сразу очень сложно высказать впечатления. У каждого человека есть своя собачья история. Мне понравилось, как показана взаимосвязь питомца и хозяина. Каждый питомец — это член нашей семьи. Наши воспоминания, так или иначе, связаны с какими-то животными”.
Анна:
“Сначала спектакль трудно воспринимать, потому что постоянно меняется место действия, зато потом «втягиваешься», и это начинает нравиться. Мне понравились истории про собак — они очень искренние. И меня удивила и обрадовала живая гитарная музыка — это что-то от рок-оперы”.
Гульнара Гареева, 5.12.2014
Ссылки по теме:
в театре на малой бронной каждый может стать судьей, мария москвичева, «московский комсомолец», [29.04.2015]
в поисках утраченных ценностей, александра горелая, www.watchrussia.com, [22.04.2015]
времена и нравы, ольга игнатюк, «театральная афиша», [03.2015]
собака – душа человека, ольга сульчинская, www.psychologies.ru, [11.02.2015]
надо любить собак, григорий заславский, «независимая газета», [29.01.2015]
где собака зарыта, наталья витвицкая, www.vashdosug.ru, [12.01.2015]
эстетика мести, ирина решетникова, журнал «сцена», № 1, 2015 год, [01.2015]
спекталь «формалин» — прорыв года, ирина алпатова, teatral-online.ru, [23.12.2014]
павел руднев о спектакле «формалин», павел руднев, [15.12.2014]
на актеров навешали всех собак, роман должанский, коммерсантъ, [13.12.2014]
собака как мерило человечности, галина снопова, «московская правда», [12.12.2014]
спектакль «формалин»: сюжет на телеканале «москва 24», москва 24, [11.12.2014]
«формалин» королева возвращает литературу на сцену, джон фридман, the moscow times, [10.12.2014]
спектакль «формалин»: чем хуже человеку, тем лучше писателю, гульнара гареева, «типичная москва», [5.12.2014]
выбор времени: «формалин», ирина алпатова, www.teatral-online.ru, [4.12.2014]
спектакль «формалин»: сюжет на телеканале «культура», тв-культура, [3.12.2014]
сергей голомазов: «для экспериментов не зрелость нужна, а смелость», анжелика заозерская, «вечерняя москва», [28.11.2014]
copyright © 2004—2015 Театр на Малой Бронной
e-mail: mbronnaya@theatre.ru
адрес: ул. малая бронная, д. 4
телефоны: (495) 690-67-31,(495) 690-40-93
круглосуточный заказ билетов: (495) 728-66-49