Вера четырёх измерений. Интервью с Константином Кедровым
15 февраля этого года ушла из жизни поэтесса Елена Александровна Кацюба, жена и соратница Константина Кедрова. Соответственно, прекратился выход ещё одного поэтического издания – «Журнала ПОэтов», дизайнером и литературным секретарём которого была Елена. Такой контекст нашей встречи с Кедровым предопределил направление беседы. В квартире в Гнездниковском переулке не хватало гостеприимной хозяйки и постоянной участницы наших разговоров, но одновременно всё напоминало о ней и её незримом духовном присутствии. Неудивительно, что наша беседа то и дело сбивалась на религиозно-метафизические темы.
– Константин Александрович, полгода как с нами нет Елены. Как вы справляетесь с такой утратой?
– С трудом. Недавно написал такое четверостишие: «Нелепо всё в пространстве городском/ Где я один без Леночки грущу/ Теперь мой дом на кладбище Донском/ А в Гнездниковском я пока гощу». Вся моя жизнь подчинена теперь только лишь одной цели: как-то сохранить творческое наследие Лены. Я считаю, что она гений, настоящий гений, ни на кого не похожая, как заметил в своё время Евтушенко и не только он. Вознесенский сказал: «Если бы Хлебников жил сегодня, он писал бы как Кацюба». Вы знаете, было трудно жить с ангелом, но без ангела ещё труднее. А она 55 лет была моим ангелом. Я не знал вообще ничего земного, только творчеством занимался. Теперь я вынужден заниматься тысячью мелочей. Удивляюсь: как же она всё успевала, как она всё это несла? И хозяйство было в порядке, и я был всегда одет, обут, в чистоте и накормлен. И при этом она выполняла титанический труд – «Журнал ПОэтов» выпускался в течение 30 лет! Один человек выполнял работу, которая не всякому издательству под силу. Вот у Катаева есть роман «Время, вперёд!», а у меня время назад. Всё самое лучшее – там, в прошлом. Я устремлён туда.
– Вы выпустили новую книгу «Восьмигласие мироздания», состоящую из двух частей – ваших философских эссе и избранных стихов Елены. Я, кажется, читал все ваши книги по мере выхода, и меня сложно чем-то удивить. Но эта книга воспринимается по-новому и читается с упоением.
– Я адаптировал свои книги «Поэтический космос», «Эйнштейн без формул», «Инсайдаут», взял самое главное и подчинил композиции восьми гласов, поскольку моя поэтика, собственно, – это восьмигласие церковное, православное восьмигласие. Это ключ к моей поэзии, но, кроме того, ключ ко всему мирозданию. Вот недавно были зарегистрированы предсказанные Эйнштейном гравитационные волны. Он не верил, что мы когда-нибудь сможем их уловить, но вот сумели. С моей точки зрения, это носители – материальными их назвать невозможно – нематериальные носители совсем уже нематериального Святого Духа, который дышит, где хочет. В книге восемь гласов, которые как восемь струн пронизывают мироздание. Это я постарался сделать видимым и слышимым, как и в предыдущих книгах, но сосредоточившись на новейших открытиях. То, что поймали гравитационные волны, означает, что можно создать времявизор. Когда радиоволны открыли и обнаружили, оказалось, что можно передавать голос и изображение на большие расстояния. Поначалу все крутили пальцами у виска. Но сейчас мы смотрим телевизор и слушаем радио. Гравитационные волны пронизывают всё мироздание – от момента сотворения до наших дней. Когда-нибудь мы сможем включить времявизор и увидеть, например, Москву времён Ивана Грозного. Фактически это будет победа над временем, которую предсказывал Хлебников, когда говорил о волнах временных на граммофонных пластинках.
– Меня, как физика по образованию, поразили искусно подобранные примеры и цитаты из работ астрофизиков. Вы цитируете Иосифа Шкловского, Ивана Климишина и многих других. Как вы впервые соприкоснулись с современной космологией?
– Вы будете очень удивлены, но первая книга, которая меня настроила на космологический лад, это Евангелие, конечно, – после этого, как говорил Гоголь, «стало видно далеко во все концы света». Вторая же книга была издана в 1957 году, когда мне было пятнадцать лет, – это книга Владимира Львова «Эйнштейн» в серии ЖЗЛ (согласно справочным данным, эта книга вышла в 1958 году. – М.Б.). Примерно в то же время прошла первая выставка Николая Рериха. И помню, что пережил необычное состояние, словно бы почувствовал излучения, которые идут из космоса и возвращаются в космос. Тогда я написал: «Я взглянул окрест и удивился/ Где-то в бесконечной глубине/ Бесконечный взор мой преломился/ И вернулся изнутри ко мне». Зафиксирован сам момент – это 30 августа 1957 года. После этого я ещё нырнул в геометрию Лобачевского, чтобы понять, как на вогнутой гиперсфере всё преломляется. А много лет спустя прочитал в письме своего двоюродного дедушки Павла Челищева об «ангелической перспективе». Вот у Леонардо всё идёт от человека вдаль. А почему именно вдаль, не внутрь человека? Почему всё видится спереди? Почему не сверху, снизу, сбоку – как в ёлочном шарике всё отражается? И Павлик назвал это «ангелической перспективой». Картин его я ещё не мог видеть, это произошло позднее.
