Амарсана Улзытуев: «Мой опыт – это создание принципиально новой русской рифмы на основе бурятской и монгольской поэтической традиции»
В московской литературной среде Амарсана Улзытуев добился феноменального успеха и признания. И не только в Белокаменной. Его переводят и публикуют в престижных литературных изданиях мира как одного из самых ярких и самобытных поэтов современности. Так считают и многие маститые российские литераторы. Захар Прилепин назвал его имя среди лучших «пятидесятилетних» поэтов. А Эдуард Лимонов считал, «… что он всемирный такой человек, все понимает, интеллектуал из племени Чингисханова….».
Но родину Амарсана не забывает. Каждое лето он проводит здесь, скачет на собственном коне, проводит фестиваль культуры в Иволгинском дацане, встречается с друзьями, опекает бывших жен и своих детей от них.
– Как часто ты приезжаешь домой, в Бурятию?
– Да, стараюсь не пропускать любую возможность приехать. Полгода тут, полгода – там. Через полгода уже скучаю по Бурятии.
– Где бываешь в Бурятии, твои любимые места?
– Село Шибертуй (Бичурский район) – родина отца, село Цагаан Морин (Закаменский район) – родина мамы, там прошло мое летнее детство. Ну и, конечно (тут я не буду оригинальным ) – наш Байкал. Каждый раз стараюсь заехать на станцию Боярское, где я жил с отцом и учился в первом классе.
– Во времена СССР ты учился в Литинституте, жил и работал в столице. Последние лет 20 живешь там же. Ощущаешь себя москвичом?
– Я никогда и не стремился стать москвичом – это просто прекрасная столица нашей Родины, где я временно живу. Мечтаю о времени, когда мне не будет нужно никуда выезжать из Бурятии.
– Ты преподаешь в Литинституте, своей альма-матер…
– Я веду семинар художественного перевода, группу будущих переводчиков с бурятского на русский. При конкурсном наборе абитуриентам достаточно умения работать со словарем и иметь соответствующие баллы по русскому языку и литературе. А бурятскому языку, в том числе и монгольскому, у нас обучает очень хороший специалист. В этом году уже есть выпускница, девочка из Красноярска, этнически небурятка. С отличием защитила дипломную работу по художественному переводу детской пьесы Цырен-Дулмы Дондоковой «Аламжи мэргэн».
– Амарсана, когда появится улица имени Дондока Улзытуева в Улан-Удэ?
– В этом юбилейном году – 85 лет, мы снова подавали заявку на переименование маленького кусочка по ул. Геологической, где отец когда-то жил. На собрании жители кричали: кто такой этот ваш Улзытуев? А чего удивляться, если город ответил отказом за подписью новоиспеченного мэра, где было написано: у гражданина Д. Улзытуева нет госнаград, поэтому он не имеет права на увековечение. И это несмотря на существующее постановление Совмина РБ. Видно, уланудэнцы не созрели до улицы им. Дондока Улзытуева?
– Есть подражатели твоей уникальной манере чтения стихов? Речитативной и по-шамански завывающей.
– Пока нет (смеется). Хотя, эта манера чтения, которую я называю «концептуальной», продиктована «содержанием», если вспомнить формулу – содержание определяет форму. В данном случае форму подачи стиха. То есть, если будет поэт с подобным «контентом». Но подобно неповторимым отпечаткам пальцев, скорее всего, это будет совсем другой поэт с другой манерой чтения. В ином случае – это будет просто эпигон.
– Каков твой вклад в русскую поэзию? Анафора и твоя манера чтения?
– До меня были единичные попытки стилизовать бурят-монгольскую начальную аллитерацию и показать ее русскому читателю. Благодаря критику и литературоведу Юрию Орлицкому я узнал из его статьи, посвященной этой теме, что первым эту попытку сделал будущий знаменитый гэсэровед, а тогда, в сороковых годах прошлого века, молодой русскоязычный стихотворец Алексей Ильич Уланов в стихотворении «Улигершин». Само название стихотворения говорит о том, что автор попробовал показать, как выглядит на русском языке бурятская распевная рифма в начале строки.
Спустя более 30 лет, в 70-х годах, иркутский переводчик Анатолий Преловский перевел куски из бурятского эпоса «Аламжи Мэргэн», так же стилизуя бурятскую рифму, которую в литературоведении было принято называть – начальная аллитерация. То же самое сделал с начальной аллитерацией Намжил Нимбуев, в 1971 году переведя на русский ряд сти– хотворения монгольских поэтов. Так ее называет и Николай Дамдинов, в предисловии к публикации в «Сибирских огнях» в 1989 году нескольких стихотворений Баира Дугарова, стилизующих начальную аллитерацию. Об этом красноречиво свидетельствует и название цикла – «Протяжные гимны». Каждый из этих авторов, сделав единичную попытку, больше к ним не возвращался. А последний автор вернулся к этим опытам, а точнее, публично «очнулся» или «спохватился» спустя 20 лет, уже после широкой известности моих работ в этом направлении. Поэтому, когда в августе 2009 года я начал свой эксперимент с бурятской рифмой на русском языке, информационное поле по этой теме было пустое. Ни я, ни историки русский литературы, ни сама современная литературная среда никогда не слышали о местных опытах вышеперечисленных авторов. Обо всех этих и подобных опытах, как я уже сказал выше, узнал после выхода моих «Анафор».
Конечно, идея витала в местном воздухе, где еще в 60-х вовсю шли эксперименты, в свою очередь, с русской рифмой на бурятском языке. Это нашло яркое отражение в творчестве моего отца – Дондока Улзытуева. Позже, когда мои стихотворные эксперименты с бурят-монгольской рифмой увенчались ошеломительным успехом, с восторженными отзывами известных поэтов, критиков и литературоведов не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами, когда их начали переводить на многие языки мира, я решил сделать исследование – все-таки было ли что-либо подобное до меня.
Анализ показал: поэты и критики правы – нет, не было. Все опыты вышеназванных авторов, в том числе и нескольких поэтов, которые тут же начали сообщать мне, что они тоже пробовали работать с начальной аллитерацией, например, известный поэт и переводчик Михаил Синельников, который как он утверждает, пробовал на русской почве тюркскую начальную рифму еще в 60-х годах. Тем не менее, все эти опыты – это лишь опыты стилизации. То есть стремление авторов показать на русском языке «узор», «орнамент» буряткой, монгольской или тюркской начальной рифмы, как она смотрится в начале русской поэтической строки. Мой же опыт, который в литературной среде уже считается не опытом, а фактом литературы или тем же «вкладом» (по Орлицкому) – это не стилизация или уподобление, а создание принципиально новой русской рифмы на основе бурятской и монгольской поэтической традиции. Поэтому я назвал ее традиционным русским термином – анафоры, хотя в строгом смысле – анафоры – это не созвучия в начале строки, а одинаковые слова и ритмы в начале группы поэтических и прозаических строк, то есть механический рефрен. Тщательное изучение литературных архивов показало – ни один из вышеперечисленных авторов до моих первых публикаций во всероссийской печати в 2011 году – нигде и никогда не называет свои единичные опыты с бурятской рифмой анафорами. Кстати, это легко проверить хотя бы в самых общих значениях, например, просто прогуглить. Поэтому, к сожалению, никто из них не может именоваться моим предшественником. Прошу особо на это обратить внимание некоторых заинтересованных литературоведов.
– Куда идет русская литература? В широком смысле и в узком – в Интернет?
– Я не прогнозист. Но скорее всего – да, в Интернет. И соответственно формату Интернета становятся более востребованными формы, например, в прозе – нон-фикшн, в формате блогосферы – мемуары, эссе и прочее, а в поэзии – минимализм, типа тик-тока.
– Твой отец работал в журнале «Байкал», и ты сам начинал в нем свою трудовую деятельность. Как ему выживать в наше время?
– Да, когда я туда пришел работать в 1988 году, он уже тогда был легендарным достоянием нашей республики. Именно в журнале «Байкал» в 1968 году была опубликована одна из частей фантастической повести «Улитка на склоне» знаменитых на весь мир братьев Стругацких. Сами авторы считали его «самым совершенным и самым значительным своим произведением». Потеря такого журнала нанесет огромный урон бурятской русской литературе и всему литературному процессу республики. Один раз мы его уже чуть не потеряли. С огромным трудом благодаря энтузиазму Алексея Гатапова и его соратников журнал снова оказался в строю. Я лично писал в свое время по просьбе комитета по печати РБ концепцию восстановления журналов «Байкал-Байгал», а также детских журналов «Ласточка-Харасгай». Надеюсь, она им тогда пригодилась. К сожалению, детские журналы восстановить пока не удалось. Будем надеяться, что нынешняя редакция журнала будет продолжать получать финансовую поддержку от властей республики в многотрудном и благородном деле развития бурятской русской литературы.