Аза Тахо-Годи. Из книги "Жизнь и судьба: Воспоминания"

Дек 8 2018
На конференции, посвященной 85-летию Литинститута, доцент Елена Алимовна Кешокова выступила с докладом "Из истории кафедры зарубежной литературы в контексте отечественного литературоведения". Видеозапись этого выступления вскоре появится. А пока публикуем небольшой отрывок из книги "Жизнь и судьба: Воспоминания" Азы Тахо-Годи, в течение нескольких лет преподававшей на кафедре зарубежной литературы, - где Аза Алибековна вспоминает о студентах и преподавателях Литературного института.

Как же не вспомнить мне в связи с этим редкостным фактом о самом Станиславе Бемовиче Джимбинове, одном из вечерних собеседников Алексея Федоровича! Попросту Стасик, хотя Алексей Федорович [Лосев] называл его всегда полным именем, Станислав. Начались эти беседы еще в 1973 году. Способствовала им совместная моя работа в Литературном институте имени Горького на Тверском бульваре в знаменитом доме Герцена (вернее, в доме И. А. Яковлева, чьим незаконным сыном был Герцен), который прославлен в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» как дом тетки Грибоедова (кстати сказать, ее дом на Садовом кольце до сих пор стоит). Я любила читать там лекции по античной литературе для будущих писателей (у меня была почасовая оплата) — публики веселой, своеобразной, иной раз прямо фантастической. Мы со Стасиком под началом С. Д. Артамонова (бывшего проректора МОПИ, где я работала до защиты докторской, заведующего кафедрой зарубежной литературы) и добрейшей Валентины Александровны Дынник, знатока французской литературы, изящной переводчицы, красивой и даже в эти годы величественной дамы, хорошо знавшей А. Ф. Лосева по прежним временам и моего дядюшку профессора Леонида Петровича тоже. Валентина Александровна переводила не только средневековых поэтов (на них одних не проживешь), но даже североосетинский «Нартский эпос», знаменитый на всем Кавказе. <...>

Стасик — аспирант, я — преподаватель, но интересы во многом совпадают, и вот он уже у нас в гостях. Совсем так, как потом появится Костя Кедров, известнейший поэт и доктор философских наук Константин Кедров, вместе со своей супругой Леной Коцюба (тоже Литинститут) возродившие позднеантичные палиндромы и даже составившие словарь с этими загадочными стихами, который я иной раз показываю удивленным моим студентам классического отделения. Вот вам и XXI век — все уже было в древности, и даже чрезвычайно изощренное. Да, хорошие ребята были когда-то в Литинституте. Правда, кое-кто из них, например, Николай Рубцов, никак не мог сдать мне экзамен по «античке», дважды проваливался (ямба от хорея не отличал — зачем это знать вдохновенному поэту?). На третий поставила ему тройку — и то слава Богу. До сих пор сохранились у меня смешные их стихотворные опыты, мне посвященные. А самое приятное время — экзамены и зачеты. Читайте что хотите на экзамене, держите открытыми учебники, да я все равно задаю вопросы вне билетов. И даже вижу опытным взглядом, как ответит только еще вытаскивающий билет. В свое время обучал меня Алексей Федорович Лосев, мой главный учитель. Особенно весело у нас, когда сдают зачет заочники, люди взрослые, уже писатели, из разных краев Союза. Их такое множество, что я приглашаю на помощь моих учениц с кафедры классической филологии МГУ (им обязательно выплачивают почасовые): Валю Завьялову, Олю Савельеву, Наташу Старостину, Ирочку Пикову. Сама я дирижирую большой группой — пусть отвечают без подготовки, сразу: кто храбрец? И, конечно, кавказский народ. Им приятно отвечать Азе Алибековне Тахо-Годи — фамилия на Кавказе известная. Лаборант зарубежной кафедры, Лидия Васильевна Плодухина, Лидочка, вместе с нами радуется — зачеты, экзамены — а как праздник. Как же иначе? Еще профессор Петерсон напоминал нам, студентам, что самое хорошее время — экзамены. Да и я сама любила экзаменов свободу (лекций нет). А зачет на Высших курсах (здесь же во дворе), где слушают мои лекции Новелла Матвеева, Римма Казакова, Давид Кугульдинов, Лариса Романенко и многие другие — не упомню всех (все под управлением добрейшего Н. В. Таран-Зайченко), — тоже одно удовольствие. Иной раз и слушатели бывшие вспоминают — через того же Стасика получаю стихи Новеллы Матвеевой и отдельную книжечку ее супруга Ивана Киуру с добрыми надписями, а то и «Лесные колодца» Ларисы Романенко (той самой, что когда-то училась со мной в МГПИ и звалась Клеопатрой). А теперь дарит мне поэзию и прозу Олеся Николаева и свои собрания стихов поэт-философ Константин Кедров. Помню, как ходили все вместе, студенты и я, на спектакли «античные» — Еврипида «Медею» (ставил Охлопков и ругал его за анахронизмы С. И. Радциг), да еще раз на «Медею» из Финляндии — вот уж мы хохотали. Ничего в этом авангардном зрелище не поняли, а только одно слово знакомое, его выкрикивали из-за каких-то ширм актеры: «Медея» (ударение на первом слоге).

Особенно дороги мне две фотографии — храню их тщательно. Они демонстрируют влияние моих лекций по «античке» на литинститутских студентов, причем влияние на производство — ведь студенты-писатели еще бывают и инженерами. Преподнес мне эти снимки А. Хачатрян (из скромности не написал полностью имени). На одном инженер Хачатрян рядом с мощной, гигантской трубой. Он указывает на марку трубы. Она называется «Сафо». Подпись: «Азэ Алибековне Тахо-Годи с уважением А. Хачатрян. 26/VI.68». На другом снимке группа инженеров, конструкторов, рабочих у подножия этой гигантской «Сафо» (десять человек). На обороте надпись разъясняющая: «Первая в стране железобетонная труба, полученная на установке МРИ г. Череповец. Первое изделие названо САФО». Труба только что родилась — на ней дата 5 мая 1968 года — вот вам воздействие поэзии Сафо на моей лекции в Литинституте! Где еще вы это встретите? Заметьте, подарок мне сделан в летнюю сессию, к празднику учебному — результат праздника производственного. Мне почему-то вспомнилась драма с изобретателем новых труб инженером Лопаткиным в романе Дудинцева «Не хлебом единым» (я его романы перечитываю). В 1986 году в Литинституте меня наградили почетной грамотой — 30 лет учила будущих «инженеров человеческих душ».

Да, не забыть мне садик за решеткой и ступени в старинный особняк — на каждой ребята: кто курит, кто спорит, а кто и созерцает. И все какие-то веселые. Вот в этом замечательном заведении (неподалеку от него разные «забегаловки», что тоже всех радует) и удивительным образом вырастали такие знатоки поэзии и вообще литературы, как Стасик и Костя. А Станислав еще энтузиаст-книжник. И каждую книгу покупает в двух экземплярах и так заполнил свою квартиру — они уже окончательно его вытеснили, — что половину передал в Литинститут (это уже когда он солидный профессор) по символической цене — 10 рублей за том (это в наше-то время!), то есть попросту подарил.

Когда приходил бывало к нам в десятом часу вечера и вместе сидели за чаем, как бедный Стасик шептал разные немудрящие новости или рассуждал об идеях и смыслах, я ему каждый раз напоминала, что мы живем совсем обособленно, никого нет постороннего, стены необъятной толщины, никто не услышит — телефон выключен и т. д. и т. д., — но приучить трудно: говорит тихо-тихо, а потом вдруг вытаскивает из огромного портфеля приемник, на котором можно «ловить» какие угодно короткие «вредные» волны. «Да, у нас на Арбате ничего нельзя, все забивают». — «Нет, попробуйте, попробуйте». В следующий раз мы возвращаем Стасику это чудо техники, и он утаскивает его в своем необъятном портфеле, где и книг полно. Вот вам и шепот, а таскать в портфеле подобную технику не боится!

Аза Тахо-Годи. Жизнь и судьба: Воспоминания