Минуй нас, салют поминальный. Геннадий Красников о поэзии фронтовиков
Об одном из авторов сборника «Поэзия моя, ты – из окопа» есть рассказ: «Я вспомнил сленговое название – «Вышибальный марш». Я помнил две последние строчки – немудрено: Владимир Высоцкий когда-то назвал их «лучшим, что написано о маршевых ротах». В 17 лет Октябрь ушёл на фронт. Больше года был в разведроте артиллерийского полка. Смертность в этом подразделении – порядка 90 процентов. Встретив День Победы, всю последующую жизнь воспринимал как приз, подарок судьбы».
Действительно, в сборнике, составленном Н. Старшиновым, стихи поэта с советским именем Октябрь Бурденко не затерялись, там все поэты были самого высокого уровня и эмоциональной правдивости. Не случайно Сергей Наровчатов предсказывал появление поколения опоздавших поэтов, не ставших профессионалами: «Круговой порукой связала нас жизнь – порукой стиха и боя. Выстояли мы два года войны, выстоим и остальные. Третье поколение – поколение непосредственных участников войны – придёт в литературу прямо из окопов и землянок. То, что видели и пережили мы, ещё выльется в земледробящей силы строки».
Строки такой силы нельзя было выдумать, их надо было выстрадать, пережить ценой потерь, боли, как об этом говорится в воспоминаниях поэта «третьего поколения» Иона Дегена, документальность которых кровью вписана в историческую хронику народной трагедии: «На второй или на третий день раны начали гноиться. Тампоны пришлось выбросить. Саша срезал мох, посыпал его пеплом и прикладывал к ранам. Только трижды за девятнадцать дней мне удалось постирать бинт. И вот сейчас, когда после всего пережитого нас ждала радостная встреча со своими на левом берегу, Саши не стало. Двадцать девять мальчиков из двух девятых классов были убиты или ранены. Двадцать девять раз я ощущал боль потери. Но никогда ещё эта боль не была такой пронизывающей, как сейчас, в тридцатый раз...
…И тут я заплакал... Не боль, не потери, не страх были причиной тех слёз. Не это... Где фронт? Есть ли он вообще? Идёт ли ещё война? Зачем я существую, если рухнула моя страна? Почему я не оставил себе хоть одну гранату? Я бы взорвал её».
Это он автор знаменитого стихотворения «Мой товарищ, в смертельной агонии…», авторство которого долго оставалось неизвестным, от жестоких строк которого содрогалось сердце:
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.
Ещё до Дегена подобную ситуацию в замечательном стихотворении «Мне ворон чёрный смерти не пророчил» от имени погибшего описал фронтовик Виктор Гончаров: «…как с меня угрюмые солдаты / Неосторожно сняли сапоги…»
Но я друзей не оскорбил упрёком.
Мне всё равно. Мне не топтать дорог.
А им – вперёд. А им в бою жестоком
Не обойтись без кирзовых сапог.
Сам Ион Деген признавался: «Любимое стихотворение у меня совсем другое. Оно было написано в 42-м на Кавказе. Мне было 17 лет, я тогда командовал отделением разведки дивизиона бронепоездов. Жуткий был день:
Воздух вздрогнул.
Выстрел. Дым.
На старых деревьях обрублены сучья.
А я ещё жив.
А я невредим.
Случай?
Вот почему сегодняшние подлые остряки и хохмачи, называющие празднование 9 Мая «победобесием», напоминают мне известный исторический сюжет. Желябов, один из убийц Александра II, во время обвинительной речи усмехнулся, прокурор остановился и сказал: «Когда Желябовы смеются – Россия плачет».
