Леонид Юзефович: «В прошлом мы находим ответы на современные вызовы»
30 лет назад, накануне нового, 1994 года, впервые была издана книга Леонида Юзефовича «Самодержец пустыни» об участнике гражданской войны бароне Унгерне. О том, как малоизвестный белый генерал вошел в поп-культуру, как он попал в книги Виктора Пелевина и Эдуарда Лимонова, и о том, почему исторические деятели играют в нашей жизни не меньшую роль, чем современники, в интервью ТАСС рассказал писатель Леонид Юзефович.
— Леонид Абрамович, после публикации в 1993 году «Самодержец пустыни» еще несколько раз издавался в России — каждый раз с новыми фактами и иллюстрациями. В прошлом году книга вновь вышла в «Редакции Екатерины Шубиной» (АСТ). Ее дважды публиковали во Франции, она переведена на итальянский, монгольский и другие языки. С чем вы связываете ее успех?
— В 1993 году успеха не было — книга вышла в издательстве «Элис Лак», созданном при фирме, которая торговала обувью. Гонорар за нее составил примерно $150. Но есть бестселлеры, а есть лонгселлеры, интерес читателя к которым сохраняется долгое время. «Самодержец пустыни», скорее, стал именно такой книгой.
Думаю, что это связано с необычностью персонажа барона Унгерна, с тем, что он может отвечать на вызовы разных времен: если в девяностых на него смотрели с тоской по «сильной руке», то сейчас читатель может увидеть в нем совсем другие стороны, иначе понять мотивы, которые им двигали.
В одном из последних изданий я писал о схожести Унгерна с героями таких голливудских фильмов, как «Аватар» или «Последний самурай», — представителями западной цивилизации, которые вступают в конфликт со своими сородичами, переходя на сторону, казалось бы, более архаичных культур: в первом случае это племя на'ви на вымышленной планете Пандора, во втором — самураи, несогласные с проводившимися в Японии в конце XIX века реформами Мэйдзи. Здесь Унгерн выступает как персонаж, который борется с испорченностью мира и противостоит Западу, порождением которого и является. У меня там есть фраза, которая мне кажется верной: восточный человек меняет кожу, а западный может изменить душу.
— Считается, что «Самодержец пустыни» повлиял на Виктора Пелевина: Унгерн стал одним из персонажей его третьего романа «Чапаев и Пустота», написанного в 1996 году.
— Об этом несколько раз писали, но у меня нет доказательств того, что моя книга как-то повлияла на Пелевина. Я с ним встречался лишь раз, в 2001 году.
— То есть он все-таки существует?
— Да, это уж точно. В 2001 году, когда «Самодержец пустыни» вышел во Франции, переводчица привезла мне эту книгу. Она же привезла в Москву изданную во Франции книгу Пелевина и, чтобы не встречаться с нами порознь, позвала обоих в кофейню на Пушкинской площади. И когда она отдавала мне «Самодержца», Пелевин сказал, что читал его. Это единственное, что я по этому поводу знаю.
