Лестница Дариана: рецензия на роман Андрея Волоса «Царь Дариан»

В рамках современного литературного процесса произведение, написанное ясным языком в реалистической манере, не имеет шансов на то, чтобы в него вчитались. Именно поэтому оценки не выйдут за рамки традиции, как на первый взгляд не выходит за них сам опус.

«Исторический роман, — дает определение произведению Мария Богомолова в рецензии на сайте "Год литературы”. — Главным героем этого романа, столь богатого сюжетными поворотами, является само время».

«В каждую историческую главу... писатель смог "вдохнуть жизнь"... Перед читателем проходит череда ярких личностей... и... сам царь Дарий, прошедший сложный путь... до отшельника, пытавшегося разгадать тайну уходящего времени». (Автор заметки, в целом посвященной длинному списку премии «Большая книга», толкуя о царе Дарии, и вовсе допускает ошибку: на самом деле роман Андрея Волоса называется «Царь Дариан».)

Однако внимательное прочтение разрушает заведомо предполагаемые стереотипы.

Да, роман сложен из трех временных пластов, но это совсем не делает его историческим. Объединение разных эпох в единый сюжет — испытанный прием. Встречая сведенных вместе персонажей разных эпох, читатель должен найти то, что их объединяет. В этом до поры скрытом общем содержится зерно главных авторских идей.

Герои Андрея Волоса очень далеки друг от друга во времени и пространстве, но каждый из них попадает в свои жернова хаоса и испытывает на себе ужас их равнодушного вращения.

Молодой филолог, чувствуя страх и бессилие, бежит из таджикского Душанбе, охваченного предчувствием кровавой смуты.

Наллиграф Афанасий Патрин, живущий в Нонстантинополе XII века, тоже не властен над красочным, экзотическим кошмаром реальности.

Легендарный царь глубокой древности Дариан лишается царства и становится сначала рабом, затем учителем, а в конце концов отшельником и святым.

Что у них общего, кроме общечеловеческого трагизма бытия?

Первый герой счастливо влюблен. Она таджичка, и оба они побаиваются ее отца, Шарафа Мирхафизова, председателя богатого колхоза имени Двадцать второго партсъезда, человека с сильным характером. Возможно, отец не возражал бы против межнационального союза, но он понимает, что всё вокруг катится к катастрофе, и согласен на их брак лишь при условии немедленного отъезда молодых.

Героя тоже томят дурные предчувствия, ведь решительно на всем проступает печать скорых и ужасных перемен. Катастрофа, следующая за потерей людьми человечности, не менее страшна, чем стихийные бедствия, уносящие бессчетные жизни. «Загудела земля, предвещая дрожь и конвульсии. Страшной судорогой свело ее косное тело, стало оно колоться, раскаленная магма поперла из трещин, прогнулась казавшаяся незыблемой материковая плита и нахлынули в котловину волны времени — громокипящие, камнекрушащие».

Событийный ряд напряжен: тут и отъезд матери, и прощальная поездка героя к двоюродной сестре, и ее самоубийство. За неразберихой на таможне и нехваткой авиатоплива явственно стоит страшная тень гражданской войны. Пусть беглецов ждет скудная жизнь изгнанников, но они будут счастливы собственным тихим счастьем. Увы, героям не суждено долго им наслаждаться: Баюшка умирает родами.

В череде судьбоносных событий трудно обратить внимание на мелкий, никак не выделенный автором эпизод. Друг и коллега делает герою прощальный подарок — книгу, похищенную им в отделе древних рукописей, — чтобы спасти хоть крупицу того богатства, которому в случае неблагоприятного поворота событий — захвата города талибами — грозит полное уничтожение...

Второй герой — гражданин города Нонстантинополя каллиграф Афанасий Патрин. Он не желает никаких перемен и не собирается никуда бежать. Правда, император Андроник Номнин жесток и бездушен, его власть тяжела и кровава, однако Патрин надеется, что лично его ужасы правления не коснутся, ведь император занят уничтожением только тех, кто грозит трону. Патрин — тихий человек, ремесленник, занятый работой и домом, — не должен оказаться в числе врагов Андроника. Афанасий любит жену и сына и озабочен понятными вещами. Он собрался купить небольшой участок земли близ дома, отдал задаток, надо завершить сделку, а тут как назло нет денег, и, чтобы как-то выкрутиться, надо закончить работу, заказанную ему одним из многочисленных родственников Андроника. Случайно оказавшись в гуще событий, в результате которых император действительно лишается трона, скромный каллиграф погибает, став жертвой пущенной вслепую боевой стрелы, и вторая половина книги о царе Дариане остается без его красочных миниатюр.

Герой третьей части романа — сам царь Дариан. Его жизнеописание — это энкомий, аналог жития, герой которого не святой, а полководец или правитель. Дариан проживает полную превратностей жизнь. Вместо того чтобы вкусить плоды закономерно ожидаемой воинской победы, он попадает в плен. Брат Тротиан называется его именем и занимает трон. Дариана не выкупают из плена, а продают в рабство. Он поневоле делается зандастом-гладиатором. Искалеченный и никому не нужный, он живет на положении брошенной собаки. Затем его увозит с собой некий перс: Дариан будет учить его детей греческому. Ненадолго обретенное хрупкое благополучие рушится со смертью милостивого перса. Нищий Дариан уходит в скитания и после многих лет отшельничества каменеет, превращаясь в продолжение скалы. Мазар святого Дариана находится неподалеку от кишлака Рухсор: там располагалась центральная усадьба колхоза имени Двадцать второго партсъезда, откуда родом Мухиба, уже знакомая читателю несчастная Баюшка.

О том, что время идет по кругу, упорно говорят все герои повествования — говорят немногословно, но приметно.

Вот и само повествование красиво сошлось в замкнутую фигуру — только не в круг, а, скорее, в треугольник.

Одна его сторона — история филолога. Другая — жизнь и смерть Патрина. Третья — житие царя Дариана.

Однако эта геометрически стройная конструкция физически неравновесна. Первые две стороны треугольника — живые люди, наделенные реальной жизнью со всеми ее радостями и горестями. А третья сторона — фикция, ведь царь Дариан — не человек, он — персонаж.

В отличие от полнокровно реалистичных филолога из Душанбе и каллиграфа из Нонстантинополя, царь Дариан с самого начала рисуется фигурой более легендарной, нежели исторической, скорее воображаемой, чем реальной.

Он появляется в сказочных декорациях, в кругу пышных, гиперболизированных знаков роскоши и славы, словно сходит с миниатюры в рукописи Афанасия Патрина. С переменой участи роскошные картины Дарианова царства тускнеют, само повествование становится сдержаннее, зато по мере несчастий герой все более оживает. Теряя благополучие сказочного царя, он выступает из двумерного изображения, поднимается над плоскостью красочной миниатюры, становится объемным.

Но, несмотря на то что к концу рассказа Дариан несомненно очеловечивается, он все же по-прежнему остается персонажем.

Как же так?

Читать дальше... / Читать полностью журнал Юность, №1 за 2021 год