Виктор Куллэ: «Для многих невозможно признать, что они заблуждаются»
Поэт Виктор Куллэ недавно отметил свое 60-летие. Он уникальный собеседник и не просто хороший поэт и литератор, а настоящий философ с прекрасным чувством юмора, глубоко погруженный как в современную политическую ситуацию, так и в таинство литературных процессов и увлекательно рассуждающий на любую тему — от информационной войны до рождения поэтических текстов. Обо всем этом мы говорили с Виктором Альфредовичем накануне его юбилея.
<...>
— Вы преподаете в Литинституте. Что скажете о современных студентах?
— Скажу, что нельзя сразу после школы скакать в творческий вуз, пересаживаться из одной теплицы в другую. Нужно хоть немного побыть на сквознячке. Инфантилизация! Когда 20-летний человек искренне считает себя ребенком, это кошмар. У них мозги примерно такие, как у меня были в 14 лет. И проблема не в ЕГЭ и не в Болонской системе, а в том, что мы сами не поняли, какой переворот информационный произошел на наших глазах. Поколение гаджетов, «Википедии» и веры в нее. Когда-то пацан читал какого-нибудь «Айвенго» и откладывал в памяти, что были крестовые походы; из «Трех мушкетеров» узнавал, что был кардинал, а Англия воевала с Францией. Пусть сюжет был и придуман! Какие-то знания ты вынужден был добывать.
А сейчас ничего этого не надо, «Вики» подскажет. Это суровый вызов для педагогики и поворот, равный гуттенбергианскому, до которого были высокая культура книги и сакральность знаний. У студентов нынешних нет хронологической шкалы. Они меня просят рассказать, что говорила Ахматова по тому или иному поводу, а я говорю, что она ушла из жизни, когда мне не было и четырех. Они не видят связей, не понимают, как одно следует из другого. Например, что фашизм возник как следствие чудовищного унижения Германии условиями Вестфальского мира, они не понимают в силу отсутствия исторического мышления. Рушить легко… Мы сейчас трудно восстанавливаем то, что было так легко порушено. Так что у нас сейчас большие заботы на плечи педагогов ложатся.
<...>
— Ну перейдем, наконец, к стихам! Может, вы объясните, как же они рождаются…
— Хорошие — приходят. Когда это происходит, ты благодарен безмерно. Но зайду издали. Все пишущие переживают — а не графоман ли я. Но графоманией смолоду одержимо любое пишущее животное. Такими были и Цветаева, и Бродский. И у меня так было: ссора с девушкой — и десять стихов написано! А потом ты понимаешь, что условный седьмой стишок ничего, остальные — дерьмо. И когда я понял это, перестал стихи как таковые писать, это же не проза. Пишу уже много лет а-ля комедия, русскую версию «Божественной комедии», и когда сажусь за переводы — пишу. А лирических стихотворений, бывало, сидит в башке несколько и созревает, а потом вызревшее начинает выклевывать изнутри череп: «Запиши меня!» Но в основном люди верят, что есть некий набор правил, которым нужно пользоваться, чтобы писать. Покойный Дмитрий Пригов отзывался о себе как о проекте длиной в жизнь.
Но вряд ли можно представить его ребенком на горшке, размышляющим о себе как о проекте. Важно, чтобы в стихах был твой опыт, часть твоей системы взаимоотношений с миром. Зачем печатать слабые стихи? Когда-то Юрий Болдырев издал после смерти Бориса Слуцкого неизданные им строки. Они хранились у Слуцкого в ящике стола, и только он знал, что из этого не надо печатать, чтобы не дергать тигра за усы. Издание это по сути невольно похоронило его как поэта. Слава Богу, недавно Олег Хлебников издал сборник его стихов, чем вернул большого русского поэта в сознание людей.
— Но сейчас стихи у нас пишет вся страна. И попробуй сказать кому-то, что стихи — не очень…
— На самом деле, я думаю, все всё понимают, кроме разве что клинических графоманов. Проблема в том, что понятию «поэзия» четкого определения нет. В математике есть доказательства необходимые и достаточные. Так вот, необходимого для этого определения довольно много, достаточного — нет. Я студентам говорю так: возьмите текст, который вы считаете абсолютным шедевром, и попробуйте его улучшать. Ну, как там? «Выхожу один я на тропинку». Или «В горах Армении»… Вы увидите, что ничего не получится! И к этому уровню надо стремиться.
Если есть проходные слова, вас несет вдохновение, но нет привычки возвращаться и исправлять, — дела не будет. Есть люди, которые писали плохие стихи, а потом вдруг начали писать хорошие. У каждого свой путь. Но умение учиться и анализировать других очень важно.
— А насколько, на ваш взгляд, важны самоирония и критика к себе? Или творец — всему венец?
— Если самоиронии нет — это ужасно. Николай Гумилев говорил жене своей Анне, тогда еще безвестной Горенко: «Аннушка, если увидишь, что я начну «пасти народы», убей меня сама!» Все почему-то считают, что они осчастливят мироздание излияниями своей души. А это чудовищно. Это то, о чем орал в «Армии поэтов» Мандельштам. Но когда удовлетворены потребности «хлеба и зрелищ», появляется потребность творчества. Однако ответственность перед читающими велика! Время, потраченное на писание стихов, украдено у жизни. Поэтому надо заниматься этим чрезвычайно серьезно.
Я сказал это, получая Пушкинскую премию. Студентам я добавляю: время, потраченное на чтение ваших стихов, украдено из жизни читателей. Значит, вы должны писать так, чтобы оно было потрачено не впустую. Человек после прочтения произведения, просмотра фильма или свидания с картиной должен стать чуточку другим. И для этого ты сам, по ходу написания стихов, должен чуточку измениться. Тогда есть ма-а-а-аленький шанс, что это передастся читателю. Вообще поэзия удивительна…
Я вот тут «толмачил» Микеланджело — гения в двух ипостасях: в скульптуре и поэзии. Он примерно на полтора века обогнал свое время в поэзии, так же, как и в поздних скульптурах. Сам он ничего не записывал, пара его мадригалов пошла в народ, и никто и не знал, что это он. Так бывает. Не все же знают, например, что «Когда качаются фонарики» — это Глеб Горбовский, «Девки спорили на даче…» — тонкий лирик Саша Соколов. А я вот написал «Чем дальше в лес, тем толще партизаны», чего тоже никто не знает.
— Это вы?! Позор на мою голову. Думала, это фольклор.
— Я ничего не доказываю. Ушло и ушло. Бабушка моя любила пословицу: «Чем дальше в лес, тем ноги толще», у нее я и «зачерпнул». Кто из нас не играл в постмодернистские игры…
