Виктор Куллэ. Joseph Brodsky и Иосиф Бродский
Подростковые французские стихи Пушкина, по отзыву франкоязычных русистов, прекрасно понимающих роль и значение Пушкина, ничем не выделяются из обычной салонной продукции того времени. Владимир Набоков также не оставил никакого следа в англоамериканской литературе XX века — чего никак не скажешь о его английской прозе.
И это при том, что в обоих случаях речь идет о людях (не говоря уж о том, что гениях!), росших в иностранных языках с раннего детства. Что же говорить о Иосифе Бродском, чье послевоенное ленинградское детство было бесконечно далеко от гувернёров и бонн. Но Бродский был не только гением, но и строптивым и амбициозным самоучкой, привыкшим подбирать знания, по его выражению, «осмотически», т.е. из окружающей среды. И, будучи влюбленным в английскую культуру, он освоил язык Джона Донна и Уистена Х. Одена в достаточной степени, чтобы стать влиятельнейшим «публичным интеллектуалом». И, разумеется, попробовать себя в английском стихосложении. Что поставило сложную задачу перед его почитателями: что, собственно, с ними делать? Поэт и переводчик Виктор Куллэ, первый в России защитивший филологическую диссертацию по творчеству Бродского, ответил:
Вопрос, задаваемый друзьями и коллегами, достаточно предсказуем: «Как ты на это решился?» Началось всё год спустя после ухода из жизни Бродского — я приехал в Нью-Йорк, чтобы предпринять первый подступ к описанию его архива. Обнаружил там замечательные стихи для детей, написанные по-английски. Вероятно, Иосиф, остро предчувствовавший смерть, хотел оставить маленькой дочке, Нюше, долгоиграющий подарок. Часть из этих стихов оказалась автопереводами его же стихотворений для детей, написанных в Питере в 60-е годы, часть русских аналогов не имела. Их я и перетолмачил для планировавшейся билингвы «детских» стихов.
Шли годы, идея издания двуязычной книжки для детей оттягивалась. Встречавшиеся в Сети попытки переложений английского Бродского были весьма неточны, изобиловали отсебятиной. И уж точно не соответствовали тому гигантскому стихотворному инструментарию, с которым для нас — вполне справедливо — ассоциируется имя Иосифа Бродского. Вывод был прост — перевести английского Бродского на русский попросту невозможно. Идеальным представлялся вариант грамотно выполненных подстрочных переводов, предпринятый для собрания сочинений покойным Сашей Сумеркиным. Тем не менее, какой-то неосознанный вызов, содержащийся в идее перевода на русский всего корпуса Бродского — так, как будто он никогда не написал ни строчки по-русски и являлся попросту очередным попавшимся под руку англоязычным поэтом — оставался. Вероятно, здесь не обошлось без знаменитых слов поэта о «величии замысла» — дразнила и отпугивала именно дерзость подобной задачи.
Весной 2009-го — выпав на два месяца из жизни — я одним ожесточеньем воли предпринял, наконец, подобную попытку: перетолмачил две с лишним тысячи строк — полный корпус, включая стихотворения на случай, не включённые в “Collected Poems” 2000 года. Следует оговориться, что отношение к английским стихам Бродского на Западе неоднозначно — притом, что его англоязычная эссеистика пользуется заслуженным признанием. Но ведь эти стихи являются частью и нашего культурного наследия. Входят же в собрание Пушкина стихотворения, написанные по-французски. Отличие переводов из Бродского от переводов любого другого англоязычного автора заключается, конечно же, в том, что для нас его русская поэзия — целый гигантский языковой пласт, по сей день продолжающий оказывать влияние на всё, происходящее в русском языке. На протяжении долгих лет занимаясь Бродским как филолог, я — надеюсь — недурно усвоил его интонацию и характерные приёмы. Как известно, лучший способ выразить свою благодарность любимому поэту — попытаться перевести его.
Я не считаю себя великим знатоком английского, однако в случае переводов из Joseph Brodsky действовал в точности так же, как действовал при переводах У.Х. Одена, Дерека Уолкотта, Шеймуса Хини и других «сложных» англоязычных поэтов — лез в словари за любым, даже абсолютно прямым и понятным словом. Следовало учитывать, что в случае Бродского за первым поверхностным смыслом всегда может скрываться некая языковая игра. В конечном счёте, именно так — учитывая все значения словарного гнезда — он и сам с жадностью неофита осваивал английскую поэзию в своём заточении в Норенской.
Его англоязычное творчество можно оценивать по-разному. И как причуду гения, и как его провал, и как тотальный языковой эксперимент — поиск общего знаменателя для двух радикально несхожих традиций. Бесспорно одно — английский стал для Бродского идеальным зеркалом, благодаря которому сформировалась его собственная поэтика. Уже поэтому его англоязычные стихи заслуживают нашего признания и благодарности.
Частично переводы были опубликованы в «Новом мире», «Иностранной литературе», «Рубеже», «Новой газете». Надеюсь, рано или поздно выйдет двуязычное издание. Получив в Фонде по управлению наследственным имуществом Иосифа Бродского (The Estate of Joseph Brodsky) карт-бланш на публикацию переводов, я давно мог бы издать книгу. Проблема в том, что — уверен — это обязательно должна быть билингва, причём комментированная (в тексте нередко наличествует непереводимая языковая игра, это оговаривается в комментариях). А для этого права на английские оригиналы надо выкупать у почтенного издательства Farrar, Straus and Giroux. Увы, пока наших книгоиздателей это отпугивает.
Сегодня, в честь 80-летнего юбилея Иосифа Александровича, предлагаю «Году Литературы» два перевода из Joseph Brodsky: «Сказочку» (что-то всё тревожнее становится в окружающем нас мире. Может, предупреждение, написанное поэтом ровно четверть века назад, хоть немного поспособствует предотвратить катастрофу?) и шуточное послание на день рождения выдающемуся нидерландскому филологу, переводчику, другу Кейсу Верхейлу, датированное февралём 1972-го (т.е. ещё до эмиграции). Послание сопровождается дотошными комментариями самого Кейса — в них, мне кажется, чрезвычайно точно запечатлён слепок личности 32-летнего Бродского, которому до неожиданной, ещё никоим образом не предполагаемой эмиграции оставалось всего несколько месяцев.
