Москва
Замысел
Был у меня в дни оны брат Николай. Старше на четыре с половиной года. Но вот уже двадцать лет как его не стало.
Смерть Вергилия
Поверхность гавани никогда не бывает гладкой,
Весла стряхивают искры заката в воду,
Корма триремы оснащена палаткой,
На пристани полтора Рима народу.
Толпа встречающих занята параллельно
Сотнями дел, там и воровство, и злословье,
Вергилий прибыл к ним, но лежит отдельно,
Врачи у него в ногах, а смерть в изголовье.
— Вечной любви, господа, не бывает! Поэтому и пить за нее я не намерен, увольте, — говорил, выходя на палубу большого парохода «Речная красавица», совсем еще молодой русский офицер Самсонов, явно считающий себя хорошо пожившим и все познавшим человеком. Обращался он со своей речью к трем другим русским офицерам, так же, как и он, одетым в штатское платье — пиджаки, брюки, сорочки, галстуки, шляпы. И лишь выправка легко выдавала во всех этих людях военную косточку. Все они были изрядно навеселе, и пьянее других Самсонов, которого заметно пошатывало.
Удивительное, чудесное явление русская поэзия. Каждый раз радостно и благодарно думаешь о дарованном всем нам бесценном богатстве, в котором переливается самоцветными красками живой, умный, стремительный и плавный, пластичный и просторный, озорной и целомудренный, одухотворенный народной душой и памятью поколений, самобытный национальный язык наш.
В конце октября в университетском храме мученицы Татианы состоялась презентация книги Олеси Николаевой «Чудесные истории». Был на этот вечере и архимандрит Тихон (Шевкунов), который не только с Олесей давно дружен, но и книга его «Несвятые святые» сюжетно кое-где с «Чудесными историями» перекликается. Однако вовсе не соперничает. И не потому, что кто-то пишет хуже, а кто-то лучше, а потому что на этом поле соперничества пока нет. Оба сочинения блещут новизной темы, и это факт поразительный и по-своему печальный.
1
18 июня 1936 года в доме на Малой Никитской, окруженный любимыми женщинами и членами Политбюро, умер своей смертью, из которой сначала современники, а впоследствии потомки сотворили миф о вероломном убийстве, писатель Алексей Максимович Горький.
«Натура он сложная, во многом противоречивая, необузданная, размашистая»
Среди шукшинских рабочих записей есть такая: «Я со своей драмой питья — это ответ: нужна ли была коллективизация? Я — ВЫРАЖЕНИЕ КРЕСТЬЯНСТВА».
Эти места — «почтовый ящик №...» — в жизни обзывались просто «ящиками». «Где устроился?» — «Да в ящике одном...» — почти обиходный инженерный разговор. Образ технаря, который «отсиживал» здесь с восьми до пяти или с девяти до шести, был «общеизвестен»: тихий очкарик, погруженный в чертежи, схемы или программы. Но здесь, в этой среде, попадались — не так уж редко — люди неожиданные, ничем не похожие на «среднего очкарика».