Студенты-заочники на спектакле «День рождения Смирновой»

Студентки заочного факультета и доцент кафедры русского языка и стилистики Татьяна Евгеньевна Никольская посмотрели спектакль МТЮЗ «День рождения Смирновой» по одноименной пьесе Людмилы Петрушевской.

Премьера «Дня рождения Смирновой» состоялась в МТЮЗ восемь лет назад, но, к счастью для зрителей, спектакль не уходит из репертуара. Поставила пьесу Саша Толстошева, известная, в первую очередь, своими работами в театре Ю. Погребничко «Около», на малой сцене театра — в «Играх во флигеле». Это действительно флигель рядом со зданием МТЮЗа, и всё его пространство как нельзя больше подходит именно для этой камерной пьесы. Едва переступив порог, еще до начала спектакля, зритель попадает в домашнюю атмосферу. Тут узкие коридоры, библиотека с книжным шкафом со знакомыми каждому книгами, крашенные привычной подъездно-зеленой краской стены, маленький зал, который кажется естественным продолжением сцены с минималисткими декорациями: обеденный стол, три стула, табуретка, то ли сервант, то ли книжный шкаф, а скорее, и то и другое. Всё знакомо, видено-перевидено, только не на театральной сцене, а в советских хрущевках. Разве что непривычен гипсовый бюст Вольтера, но и он включен в понятный контекст: это «заначка», где хранится графинчик с наливкой. И разговоры трех женщин на сцене тоже наши, до боли знакомые, такие, какие мы тысячи раз вели со своими подругами. Только «до боли» здесь не речевой штамп, а буквальное описание ощущения, возникающего у зрителя, пришедшего на непраздничный «День рождения Смирновой». Так работают текст Петрушевской и режиссура Толстошевой: частное и, казалось бы, обыденное высвечивается их помноженными друг на друга и резонирующими талантами и вырастает до глобального обобщения — так, что, глядя на сцену, мы, как в зеркале, видим себя. И не хочется в это зеркало смотреться, потому что и страшно, и грустно, и слезы глаза застилают, но взгляд не оторвать.

Актрисы, играющие в спектакле, — это филигранное попадание в типажи. Смирнова в исполнении Екатерины Александрушкиной прячет — сначала удачно, а потом не очень —  за ироничной полуулыбкой и едким сарказмом тоску по несбывшейся жизни, Екатерина Кирчак показывает, что за маской  стереотипной «слабой» женственности её персонажа, Риты Дружининой, скрывается умная, сильная, по-настоящему, без умиления, добрая душа,  а мимика и неловко-скованная пластика Полины Одинцовой позволяют на физическом уровне ощутить предельную, прямо-таки депрессивную усталость её героини, тоже Полины, от «счастливой» семейной жизни.

 Пьеса «День рождения Смирновой», поставившая ее на сцене МТЮЗ Саша Толстошева и актриса Полина Одинцова за роль Полины Шестовой были номинированы на Российскую национальную премию «Золотая маска».  

Вот что думают об этом спектакле зрители — студентки заочного факультета, большинство из которых занимаются в кружке «Материал словесности» под руководством Т. Е. Никольской.

Мадина Хамдамова, 5 курс:

«”День рождения Смирновой” — гипнотический и волшебный спектакль, который показывает обыденную, почти заурядную жизнь под откровенным ракурсом. Три женщины с непохожими судьбами, но одинаковыми болями и переживаниями — почти незнакомки, связанные одним мужчиной — неожиданно сближаются благодаря иронии и беспощадной правде, которую они привыкли скрывать».

Галина Горбова, 6 курс:

«Главное очарование спектакля — в его камерности. Это не «подглядывание в замочную скважину», а немое участие — ты становишься тихим гостем Смирновой. Игра актеров настолько органична, что стирает грань между сценой и реальностью (даже во время поклона). 

Камерность постановки лишает действие внешней динамики, но усиливает ощущение подлинности. Закрываются двери — и ты в квартире, где общаются три женщины со сложными судьбами. Они не накроют на стол, пока не придет мужчина. Они не станут смеяться, покуривая сигареты, пока не убедятся, что он доволен ужином.  Бюст, в который они спрячут бутылку спиртного, окажется таким же «пустым», как и комната без мужчины. Как и мужчина без женщины. Как и женщина без мужчины.

Глубокий психологизм, остроумные диалоги, великолепная актерская игра, интересные режиссерские приемы — вот что ждет зрителя».

Елена Гнядек, 3 курс:

«Большое спасибо за возможность посмотреть и прочувствовать замечательный спектакль. Признаться, драматургия советских времен для меня  — terra incognita. По крайней мере, была до занятий в кружке и до вчерашнего дня. Про Людмилу Стефановну Петрушевскую если я что-то и слышала, то очень смутно. Поэтому вчера прочла пьесу, чтобы лучше понимать, о чем пойдет речь. Скажу сразу, это не помогло. Конечно, не в плане содержания — здесь всё было в порядке. В плане восприятия эмоционального.

В театре всё по-другому. "День Рождения Смирновой"  шел не на основной сцене. Это даже хорошо, где еще увидишь, как актеры играют... во флигеле? В настоящем флигеле с высокими окнами и импровизированной сценой. Зал совсем небольшой, семь рядов, и появляется ощущение, что с актерами сидишь на одной кухне. И разговариваешь к тому же. Молчаливый диалог — тоже диалог, верно?

О том, что это актеры, забываешь примерно со второй реплики. Диалоги шикарны:

“Э л я. Это она ошиблась. У меня-то день рождения был позавчера.

П о л и н а. А сегодня что?

Э л я. А сегодня пятница”,

или:

“Э л я. ...Надо уметь клин клином вышибать.

П о л и н а. Конечно. А потом опять клин клином.

Э л я. А вы думали. У меня так вся жизнь на клиньях”,

или:

“Э л я. Видали? У Риты там спецбуфет. Знаете, где она вкалывает? На Новодевичьем.

Р и т а. Обыкновенный буфет, тетя Маша.

П о л и н а. На Новодевичьем? Ой, у вас там, наверное, свежий воздух.

Р и т а. Прям свежий. Как в склепе сидим. Стены — во. Как в склепе. В пальто работаем.

П о л и н а. Вы знаете, какое совпадение? Мой папа спит и видит, как попасть на Новодевичье.

Р и т а. Как-нибудь заходите с отцом”.

Дальше цитировать не буду, иначе придется скопировать почти всё. Интересно, что авторских ремарок в пьесе нет. Есть текст. Все остальное - свет, музыку, движения, актеры воплощают и добавляют сами. И мы оказываемся на кухне 70-х годов прошлого века, смотрим в окошко чужой жизни. Не привлекательное, но притягательное.

Уже позже, после спектакля, мне вспомнились слова про феномен "чужой жизни", о котором я, по совпадению, недавно услышала на лекции по писательскому мастерству Алексея Николаевича <Варламова>. Жизнь героинь — не та, которой хочется жить. Все три: Смирнова, Рита, Полина — по сути, одиноки. Поэтому отчасти нет ничего удивительного в том, что все они в итоге выговариваются, выплескивают то, отчаянное, с чемживут постоянно. Что привычно и внутри. Неудивительно, но вместе с тем трогательно и пронзительно.

Здесь нет катарсиса. Впрочем, пожалуй, есть, только ощущается он по-другому. Не перерождение и обновление, а тихие рыдания и тихое переосмысление жизни. Но пьеса заканчивается надеждой. Не потому, конечно, что является Валентин с репликой: "Девочки, не плачьте, к вам пришел ваш мальчик". Так почему - надежда? Потому, что в конце, пока "ваш мальчик" уплетает за обе щеки всё, выставленное на столе, не забывая закусывать бутербродами с колбасой, девочки уходят на улицу, где зажигается фонарь. К свету и надежде. Мы видим и оранжевые огоньки сигарет, а ведь это тоже — свет».

Юлия Карп, 5 курс:

«Созданный на основе одноименной пьесы Людмилы Петрушевской, спектакль хотя и рассказывает о жизни женщин 70-х годов, поражает своей актуальностью.

Три женщины, три судьбы в одном пространстве маленькой гостиной. Застывшее здесь и сейчас, в котором болезненно обнажаются раненые души, и которое лишь изредка озаряется светом фар, проходящего мимо трамвайчика — метафоры редко заходящего в дом счастья.

Но сквозь все слезы, разочарования, тоску по несбывшемуся и горечь произошедшего тонкой нитью проходит неубиваемая женская нежность, желание приютить, обогреть, отдать, даже если отдавать почти нечего.  И оттого финальное «Смирнова, как хорошо, что ты есть!» звучит так жизнеутверждающе.

После спектакля хотелось и говорить, и молчать, обсуждать мастерство автора, создавшего диалоги такой глубины, и просто быть рядом - чувствовать тепло людей, так же видящих и чувствующих мир, как и ты, ощущать творческое и человеческое родство».

Мария Маркова, 5 курс:

«Еще недавно, отгородившись экраном и связанные онлайном, в рамках нашего научного кружка мы разбирали пьесы Петрушевской с точки зрения теории речевых актов — философского-прагматического раздела лингвистики. И вот, мы в «поле». Слушаем текст, воплощенный в жизнь.

…Беленые, неровные стены. Где-то видно кирпичную кладку, хотя, присмотревшись, понимаешь, что это декорация, картонная накладка. Всего 7 восходящих зрительских рядов, высокие потолки, сцена – на уровне пола. Обстановка интимная, некомфортно даже взять в руки телефон, ведь он осветит лицо, а на чужом дне рождения некрасиво отвлекаться.

Режиссер Саша Толстошева великолепно работает с данными зала, создавая «иллюзию прямого свидетельства». Минимализм декораций вообще традиционен для пьес Петрушевской, и тут тоже создает идеальное пространство, «коробку» для действия сюжета.

Спектакль в одном акте, всего полтора часа – компактное по формату действие пролетает на одном дыхании. В нём узнаешь и любую пьяную домашнюю вечеринку, со всеми циклами развития – от неловкости, до странных танцев и разделенной на улице сигареты. Замечаешь и уникальную динамику женской случайной компании – когда все сначала немного чужие, а потом, оказывается, совсем свои, и во многом про одно. Постановка, конечно, про жизнь. А еще она про женщин – таких разных и таких похожих. Они даже в чем-то архетипичны: уверенная в себе Эля, рисковая Рита и нервная, немного блаженная Полина.

Есть в «Дне рождения» что-то неожиданно точное – смешное через грустное, конфликтное через совсем понятное. Смысл кроется не столько в репликах, сколько в молчании между ними. А слова – в точку, хотя будто бы все не о том.

Идем в сторону Маяковской нашей большой, чисто женской компанией самых разных возрастов, социальных положений и бэкграунда, и говорим: о том, в ком мы увидели себя, стало ли нам грустно или смешно, и про что же для каждой из нас этот спектакль.

А потом еще немного молчим: про что, всё же, для каждой из нас этот спектакль?»