стихи

* * *

Просыпаешься в семь, и уже светло,
И одна только мысль в тебе доминантна —
Кроме бликов, которыми иссекло,
Никаких особых чудес не надо.

Ничего, кроме зарева тех минут
И струящихся с неба косых потоков,
Фонарей, что собачникам подмигнут,
Благодать неистовую отторгнув…

Дай нам, Господи, отчих лучей своих,
Чтобы, дней тщету, наконец, изведав,
Надышались ими до часа пик
И до прочих игреков или зетов,

* * *
Старомодный
(поздно меняться),
у привычного на поводу,
сторонюсь настырных новаций,
в ногу с временем не попаду. 
Что ни день,
то новая штука,
куча непостижимых затей…
Старый бука,
чураюсь фейсбука
и других социальных сетей.
Скайп хвалёный, 
смартфоны,
планшеты, 
всевозможные нано и проч.
века нынешнего приметы
мне освоить уже невмочь.
Хорошо это или плохо, 
жил без них и без них доживу,
довекую отпущенный век,
современник царя Гороха,

* * *
I.

Как отдаленному потомку
Невнятен пращура посыл,
Сопротивляться ли потоку,
Который стольких за борт смыл,

Неясен день, и сер, и скуден,
И суетлив, и беготлив,
Как в днища тонущих посудин
Вотще вбегающий отлив.

И мне воскреснуть не мешало б,
Восстав таким, как искони,
Забыв об источеньи жалоб
Сквозь атмосферные слои.

Понесся б, словно на ледянке,
Ни помня ни добра, ни зла,
Когда б струя подъемной тяги
Меня за облако несла.

* * *

А всё могло бы быть иначе,
И — «через годы и века» —
Цветы на подмосковной даче,
Трава, деревья, облака.

Невдалеке резвятся дети.
И Вы читаете мне вслух.
Неважно что — хотя бы эти
Четыре строчки. Хватит двух:

«Невдалеке резвятся дети.
И Вы читаете мне вслух».

* * *

И — никогда... И больше — никогда...
Ладонь царапнув, вспархивает птица.
И в собственных объятиях вода
Бессмысленно под берегом кружится.

Вернуть? Догнать? Вопрос стоит не так.
Жизнь только в том, чего не быть не может.
И это вечно юное «тик-так»,
Боюсь, уже небытие итожит.

Они сошлись — начала и концы.
И на столе меж скомканных бумажек —
Четыре желтых лужицы пыльцы
От некогда стоявших здесь ромашек.

Автор этой публикации выбрал для нее стихи из пяти книг Монтале, начав со второй и третьей книг поэта, признанных вершинами его творчества. «Обстоятельства», вторую свою книгу, Монтале посвятил И. Б. — Ирме Брaндeйс, американской итальянистке, не единственной, но, быть может, главной, женщине в его жизни, с которой он познакомился во Флоренции в 1933 году и которая вынуждена была покинуть Италию в 1938 году после принятия в стране фашистских законов «о чистоте нации» (Ирма была еврейкой).