Виктор Голышев: «Верить людям — гораздо дешевле, чем сомневаться»
Благодаря Виктору Голышеву советский читатель познакомился с Оруэллом и Уорреном, а в неполном списке его работ — классика от «Завтрака у Тиффани» до пятой части «Гарри Поттера». В интервью «Афише Daily» Голышев рассказал, как болел после перевода Оруэлла, за что не любит Достоевского и почему ему нечего рассказать о дружбе с Бродским.
— Как вы выбирали, что переводить?
— Случайно. Моя мать была записана в библиотеку иностранной литературы, я у нее таскал книжки, читал. Сэлинджера мне принес приятель Эрик, а ему дала его учительница английского. Мы даже не знали, как правильно эта фамилия произносится, говорили «Саленгер». Тогда Рита Райт
еще не напечатала «На пропастью во ржи», и, хотя наш рассказ был годный, никто его не хотел выпускать. Новичков ведь не любили никогда. Потом всю жизнь с этим имел дело… Переведешь кого‑то нового — боятся.
— Нового автора? Или новых переводчиков?
— Нового для нас автора. Ну какого‑нибудь там Уоррена
[в СССР] не знал никто.
— А кого вам было сложнее всего протащить? Чарльза Буковски? Или кого‑то еще из новых для России авторов?
— Сложно было всех. Когда я переводил Уоррена [«Вся королевская рать»], я предложил его «Новому миру». «Ну переведите лист», — говорят мне. А авторский лист — это сорок тысяч знаков. Ну перевел. Они почитали. «Ну переведите пять листов». Я перевел пять листов. А всего там тридцать. Пока что месяца три работы. Притащил. Вроде им все нравится. «А переведите еще». И это все для ознакомления, тебе договор не хотят давать все это время. Я перевел еще десять листов. И вот тогда они клюнули, когда поняли, что это им подходит. А я все не мог понять, нравится им это или не нравится.
— А не нравился что именно? Стиль перевода? Сам текст?
— Да просто у редакторов есть начальство. Они не знают, кто такой Уоррен, хорошо ли он пишет. Очень многие редакторы не могли оценить исходный текст. Короче, когда я им принес десять переведенных авторских листов, мне сказали: «Ну ладно, будем заключать договор». А я уже злой как собака. Треть года, если не больше, я в этом ковыряюсь.
— Задаром?
— Вопрос был не в «задаром», а в том, что в этот момент мне уже жрать надо было, деньги были нужны. Я же решил так: ухожу с работы, когда у меня будет тысяча рублей. Моя зарплата инженера в тот момент была 110 рублей в месяц. Я рассчитал, что на тысячу проживу год. И ушел с работы, когда эта тысяча у меня появилась. В общем, пошел я в «Новый мир» голодный заключать договор. Специально с утра не ел, чтобы быть злым. И вот они мне говорят: мы будем платить 100 рублей за лист. Я отвечаю: «А мне нужно 150». И они сказали, что тогда, наверное, ничего не выйдет. Я ответил: «Не выйдет так не выйдет». И пошел домой. Иду и себя проклинаю, естественно. А потом они позвонили, буквально через полчаса. Они сообразили, что, даже если заплатят мне 150 рублей за авторский лист, номер им обойдется дешевле, чем обычно, потому что русским авторам за оригинальный текст они платили по 300 рублей.
— И вам заплатили аванс?
— Нет. Никогда не брал аванс, даже не знаю почему. А вдруг ты возьмешь и не сможешь сделать работу, мало ли?
