Нужен ли переводчику редактор?

В.С. Модестов: Вряд ли кто-либо из профессиональных переводчиков художественной литературы  станет отрицать позитивную роль в судьбе своих творений умного, тонкого, доброжелательного редактора, который заметит досадную неточность, поможет в борьбе с «буквализмами» и «отсебятиной», поддержит советом и добрым словом. Но такие редакторы – большая редкость, как и всякий талант вообще, о них переводчики вспоминают с почтением и благодарностью.

Редактор не должен править текст перевода, он должен  только указать переводчику, где тот отступил от верности подлиннику.

Если редактор предлагает свой вариант перевода, то переводчик волен принять его или не принимать (в конце концов, под переводом стоит фамилия переводчика, а не редактора), однако чаще всего наилучшим оказывается вариант третий, родившийся из столк­новения двух первых. 

Реакция переводчиков на  редакторские замечания бывает разная: одни откровенно пасуют и со всеми замечаниями заранее соглашаются; другим они служат толч­ком для размышлений, фантазии и новых находок; третьи готовы отстаивать свой текст даже вопреки здра­вому смыслу.

Первейшая обязанность редактора добиваться, чтобы было и по-русски,  и как у автора. Тем более что лучшие переводчики вместе с их редакторами своим трудом постоянно доказывают возможность этого.

При внима­тельном чтении перевода опытный редактор заметит буквализмы и кальки («Тело чайника вздрагивало на огне», «Она была в шляпке, в которой он ее любил», «Он протянул ей свою руку», «Билл потянулся руками, а Полли протянула свои и, целуя, зашептала…»), стилистические погрешности («снимая шляпу, поезд тронулся»), смысловые ошибки («набирая скорость, самолет маршрута Рим – Москва летел на северо-запад»), расхождения с оригиналом: когда сравнивается несравнимое, когда нарушается образная ткань произведения или описывается пей­заж, который невозможно себе представить…

Так, в одном из переводных текстов читаем: «Тысячи людей, которых в 1939, 1940 и все последние шесть лет... поезда мчали на восток...». Поскольку речь идет о  канадских солдатах, то возникает вопрос, почему их посылали на фронт до 1946 года включительно, когда война кончилась весною 1945 года? Смотрим в оригинал: «…в 1939, 1940 – все последние шесть лет...» Откуда-то взявшееся «и» породило смысловую ошибку.

А вот странный пассаж из перевода Диккенса: «На первом же перегоне мое место занял потрепанный косоглазый мужчина, который не имел других достоинств, кроме запаха конюшни, но, тем не менее, покуда лошади шли рысью, перешагнул через меня, словно я был не человеческое существо, а муха».

Опытный редактор, конечно, заметит, что Диккенс так написать не мог. Смотрим в подлинник: «And here, in the very first stage, I was supplanted by a shabby man with a squint who had no other merit than smelling like a livery-stables, and being аble to walk across me, more like a fly than a human being, while the horses were at a canter».

У Диккенса новый пассажир, от которого пахнет ко­нюшней, на полном ходу кареты переползает через героя, как муха, и такую ловкость автор иронически причисляет к его достоинствам. Спутав субъект с объектом, перевод­чик был вынужден ввести от себя «но, тем не менее», и все-таки получился абсурд.

В некоторых современных издательствах, большинство из которых частные, от редакторов требуют исполнять не свойственные им функции корректора, художественного редактора, составителя, комментатора, оформителя договоров,  а порой призывают фактически подменять собою переводчика, то есть заново переписывать негодный перевод.

Поручая работу дешевому, но малоквалифицированному переводчику, издатель требует от редактора «дотягивать» слабый перевод. Это неправильно по сути: редактор не должен обогащать словарь переводчика, править его безграмотный синтаксис, оживлять его интонацию, переводить за него шутки и каламбуры, если сам переводчик на это не способен.

Критик Вл. Орлов в своей статье «За творческое раз­витие литературной науки» еще в 1957 году писал: «Бесспорно, что толковый, хорошо подготовленный к своему делу и тактичный редактор приносит автору большую помощь. Но столь же бесспорно, что он не может и не должен нести с автором равную долю ответственности за то, что выходит в свет под именем автора. Редактор – помощник, советчик, но не соавтор».

Вот еще один пример из перевод­ческой практики. Редактор переиздания читает сборник рассказов английского юмориста, переведенный группой молодых переводчиков и уже отредактированный другим редак­тором, читает добросовестно, сверяясь с подлинником, и в результате этого чтения предлагает такие правки:

              Было:                                             Предлагается:

Мне стало много лучше                                   Я почувствовал себя го­раздо лучше

Потом спросил                                                  Затем спросил

Глядят                                                                             Смотрят

При таких обстоятельствах                              При подобных обстоятельствах

Он был очень не в духе                                     Он был сильно не в духе

У всех на глазах                                                  У всех на виду

По пути домой                                                    По дороге домой

Я мог бы                                                              Я бы мог

Глянул                                                                  Взглянул

Дом, в котором я жил еще ребенком                 ...жил, когда еще был маленьким

Потребовал контракт на три года                      …заключения контракта на три года

Пончики с коринкой           ...                                        …с корицей

Черный ход                                                           Черный вход

Все приведенные правки, кроме двух последних, отно­сятся к числу необязательных, ненужных и подчас ухуд­шающих текст, то есть мертвящих, обедняющих, канце­лярских. Их нельзя оправдать ни контекстом, ни заботой о родном языке и лучшем звучании. Редактору поручили подготовить рукопись к переизданию, а что делать с ней не сказали, вот он и старается «себя показать». Там, где у переводчика было «из­давна», такой редактор предлагает: «с давних пор»; у переводчика: «она еще не отдавала себе ясного отчета в том, что произошло», редактор предлагает: «она еще не могла осмыслить»; у переводчика: «он ведет себя безукориз­ненно», редактор предлагает «безупречно»; вместо «так я и знал» предлагается «так я и думал», а вме­сто «она была убеждена» – «она была уверена» и т.д. и т.п.

Как реагировать переводчику на море такой правки, в котором тонут редкие дельные заме­чания? Опытный переводчик поблагодарит за несколько действительно верных замечаний, если таковые будут, а остальную правку просто проигнорирует, подосадовав, что редактор зря тра­тил свое и его время. Если переводчик молодой, начинающий, подобная «редактура» может основательно сбить его с толку, тем более что едва ли редактор сумеет свою правку обосновать.

М. Лорие пришлось однажды спасать свой перевод «от редакторского вмешательства человека, который говорил, что он «не любит» всяких словечек вроде «уж», «так» и другие. Просто не любит – и всё. Переведен был американ­ский рассказ, написанный от лица человека некультур­ного, малограмотного. Его речевая характеристика у ав­тора сделана сознательно, с нажимом. Привожу образцы правки, к счастью несостоявшейся: «Вот [уж] года четыре как я по четвергам захожу с работы к Джейку... Коли тебе здесь не нравится, почему (в переводе было «что ж») не поищешь, где лучше... Я давно удивляюсь (в переводе было «гляжу»), что [это] он околачивается здесь столько времени... Чудно [мне] слышать от тебя такие речи...»

А вот пример «редакторской правки» из книги С. Моэма «The Summing Up» («Подводя итоги». М., «Иностранная литература», 1957). Сетуя на то, что его никогда не учили писать (а из текста явствует, что у него никогда не было хорошего редактора!), Моэм вспоминает случаи из своей практики, называя их уроками английского языка, которые, как он говорит, были ему преподаны слишком поздно:

«Я ненадолго приехал в Лондон и пригласил для времен­ной секретарской работы одну молодую женщину... Перед тем я написал книгу под заглавием «Пироги и пиво» («Cakes and Ale» – В.М.) и как-то в субботу утром, получив переписанную на ма­шинке рукопись, попросил свою секретаршу взять ее до­мой и выправить к понедельнику. Я хотел, чтобы она только исправила опечатки и отметила места, где маши­нистка ошиблась, не разобрав моего почерка, который, надо сказать, оставляет желать лучшего. Но секретарша моя была добросовестная молодая особа и поняла меня буквально. В понедельник она принесла мне рукопись, а с нею – четыре больших страницы исправлений. При­знаюсь, первым моим чувством была легкая досада, но потом я подумал, что раз человек затратил столько труда, глупо будет не воспользоваться этим, и стал вни­мательно читать замечания. По всей вероятности, моя помощница окончила коммерческий колледж, и мой ро­ман она исправляла так же методично, как тамошние преподаватели исправляли ее работы. Замечания, которыми она аккуратно исписала четыре большие страницы, были язвительны и строги. Я не мог не предположить, что преподаватель английского языка в том колледже не стеснялся в выражениях. Он ни в чем не допускал двух мнений. Способная его ученица требовала, чтобы каждое мое предложение было построено точно по правилам грамматики. Свое неодобрение по поводу разговорных оборотов она отмечала восклицательным знаком. По ее мнению, на одной странице не следовало дважды упо­треблять то же слово, и всякий раз она предлагала ка­кой-нибудь синоним. Там, где я позволял себе роскошь разогнать предложение на десять строк, она писала: «Не­ясно. Лучше разбить на два или даже три предложения». Когда я давал в своем тексте приятную передышку, обо­значаемую точкой с запятой, она возражала: «Точка»; а если я отваживался на двоеточие, едко замечала: «Архаизм». Но самым жестоким ударом был ее вопрос по поводу шутки, которая мне казалась очень удачной: «Проверено?» В общем я вынужден заключить, что ее преподаватель поставил бы мне весьма не высокую от­метку».

В.О. Бабков: Мы сами с усами или все же без редакторов переводчикам не обойтись? Вопрос выглядит до банальности простым, и первое, что приходит на ум, – это рассыпаться привычным мелким бисером:  ну конечно, куда же нам без них, хороший редактор – это большое счастье, и так далее и тому подобное. Но не будем торопиться.

При ближайшем рассмотрении вопрос этот раскрывается целым веером вариантов. Во-первых, его можно понять двояко: 1. Приносит ли общение с редактором пользу самому переводчику? и 2. Идет ли таковое общение на пользу книге и, следственно, читателю? Во-вторых, переводчики бывают не только хорошие и не очень, но и – внутри каждой из этих категорий – покладистые (пусть только до известной степени) и вразумляемые, либо такие, которых, как выразилась когда-то моя одноклассница из начальной школы, хоть колом по голове чеши. В-третьих, и квалификация самих редакторов слишком уж часто оставляет желать лучшего. И наконец, в-четвертых, есть еще внешние обстоятельства, влияющие на процесс редактуры и на взаимоотношения редактора с переводчиком: условия, в которых она происходит, сроки, стратегия издательства и т.д. Не стану перебирать все возможные комбинации означенных факторов и остановлюсь лишь на нескольких важных моментах и частных случаях.

1. Мне представляется огромным злом совершенно непозволительная, однако же получившая у нас широкое распространение привычка переписывания редакторами (любой квалификации!) плохих – а по инерции порой и не самых плохих – переводов. Это ужасная, губительная практика, которая никогда не приводит и в принципе не может привести к хорошему результату. Конечно, кто-то из моих уважаемых друзей-редакторов тут же спросит: а что делать-то, если сдали некондицию? Отвечаю: заплатить переводчику все до последней копейки (поскольку это именно вы ошиблись, наняв неумеху, а он честно выполнил свою работу в меру отпущенных ему природой способностей), а потом щелкнуть по файлу с его переводом правой кнопочкой мыши и выбрать опцию «удалить». Разумеется, мне сразу возразят: это-де невозможно, жизнь заставляет, издатели требуют… Извините, но со своей совестью (чьим голосом я сейчас пытаюсь говорить) каждый пусть разбирается сам.
2. Случай, когда на оба варианта заглавного вопроса следует ответить громким и уверенным ДА! – это когда переводчик толков, но зелен, а редактор тактичен и многоопытен. Мало того: без продуктивного общения с умелыми редакторами профессиональный рост юного (условно) переводчика абсолютно невозможен.
3. Если же виртуальные усы у переводчика как у Ницше (даже если он дама) и молоко на них полностью обсохло, то на первый подвид заглавного вопроса ответ будет скорее отрицательным (хотя кое-что полезное из продолжительного общения с хорошим редактором извлекают практически все), а вот на второй – безусловно положительным, ибо даже переводчик, вставший на четвереньки, иногда спотыкается.
4. Если хороший редактор – это божье благословение, то плохой – это ужас и проклятие, особенно если он еще и агрессивен. Слава богу, такая комбинация встречается относительно редко, но даже при отсутствии агрессии и при условии, что у переводчика связаны руки (а издатели, в первую очередь крупные, упорно стараются связать их покрепче), плохой редактор легко может загубить и вполне сносный перевод.
5. И наконец, еще раз напомню правило, которое когда-то выглядело совершенно естественным и логичным, а теперь нарушается почти повсеместно: если редактор с переводчиком не в силах прийти к компромиссу по какому бы то ни было конкретному поводу, последнее слово в их споре всегда должно оставаться за переводчиком, так как в конечном счете за русский текст книги отвечает именно он.

В.П. Голышев: Редактор нужен. Переводчик может что-то пропустить из-за утраты внимания, или из-за того, что его отвлекли, или он что-то неправильно понял – причин может быть много. Но в наше время из-за большого количества выпускаемых книг умелых редакторов мало. Хотя и неумелый может принести пользу, заставив задуматься, почему ему не понравилась та или иная фраза, то или иное слово – задуматься и, может быть, что-то уточнить. Бывают, конечно, и крайние случаи некомпетентности.

Однажды я столкнулся с такой правкой, где была исправлена каждая третья фраза – просто менялся порядок слов, так хотел слышать текст редактор, явно не заглядывавший в оригинал, поскольку ни одной смысловой поправки во всей книге не было.

И.А. Шишкова: Мне кажется, за действительно хорошего редактора любой автор, как и переводчик, будет только благодарен. В настоящее время, глядя на тексты Белинского и Писарева, думаешь, что современный редактор как следует бы над ними поработал. Однако меня изумляет, как, несмотря ни на что, они могли так замечательно писать пером – нам и на компьютере бывает непросто. 

Я несколько раз видела, как работают наши мастера – В.С. Модестов, В.П. Голышев,  М.В. Зоркая и В.О. Бабков. Так вот, изучив  их редактуру, любое исправление можно было брать на вооружение. Их корректировка учила, давала ответы на множество вопросов о языковых и стилистических тонкостях, и о таких редакторах можно было только мечтать. Однако в издательствах мне везло далеко не всегда, хотя и там бывали приятные исключения. Так, например, в «Росмэне» работает наша выпускница М. Мельниченко, которая добросовестно и творчески подходит к своим обязанностям, и это радует. В издательстве «Самокат», во время перевода книги Р. Даля «Чарли и стеклянный лифт», мне довелось встретиться с Н. Калашниковой, и я получила истинное удовольствие от общения с ней. После обсуждения того или иного отрывка поднималось настроение от ее профессионализма и хотелось работать дальше. В последнее время в плане сотрудничества с редакторами мне везет хоть и не с переводами, но с моими учебными пособиями в «Эксмо» – я не перестаю восхищаться и удивляться языковому чутью и внимательности Е. Вьюницкой.

Наталья Александровна Бонк говорила: в любой критике нужно искать рациональное зерно, и нормальный автор, как и переводчик, это понимает. Однако, к сожалению, наступило время «двоечников». Я не хочу обобщать, это было бы неправильно, но моя знакомая, очень известный переводчик, однажды, получив свой исчерканный текст, пожаловалась директору издательства на его редактуру. Бывало, что редактор исправляла правильные варианты на неправильные, и они уходили в печать. В этом случае переводчику можно пожелать отстаивать свой текст и не идти на поводу у редактора.

Н.В. Яковлева: Я не переводчик, но много читала о хороших редакторах и о том, как им были признательны авторы. Однако сегодня, когда смотришь на работу некоторых копирайтеров, волосы встают дыбом. Интересно, были ли у них редакторы? Недавно я слушала выступление знаменитой канадской писательницы Маргарет Этвуд, в котором она призывала авторов не бояться расставаться со своими творениями и вновь приниматься за работу. Безусловно, это касается и начинающих переводчиков. В этой связи мне хотелось бы процитировать высказывание С.Я. Маршака, приведенное в замечательной книге Л.К. Чуковской «В лаборатории редактора»: «Каждое произведение искусства – это плод глубокой и полной сосредоточенности его создателя, – часто говорит Самуил Яковлевич. – Редактор, чтобы воспринять созданное и сделаться соучастником создания, должен уметь опускаться на ту же глубину».

Мне кажется, эту цитату можно отнести и к переводческому труду, когда опытный переводчик тоже делается своего рода создателем произведения, каким был сам Маршак, когда подарил нам Шекспира, Бернса, Блейка и др. Думается,  будучи опытным редактором, он постоянно корректировал свой текст и, возможно, как и все великие, не боялся второго мнения.

Позвольте мне повторить вслед за Валерием Сергеевичем: «Первейшая обязанность редактора добиваться, чтобы было и по-русски, и как у автора. Тем более что лучшие переводчики вместе с их редакторами своим трудом постоянно доказывают возможность этого». О редакторском труде В.С. Модестов замечательно написал в своей книге «Искусство художественного перевода» (2021), и я призываю студентов обязательно ее прочесть.

А.Б. Можаева: На первый взгляд, ответ на этот вопрос очевиден и не предполагает долгой дискуссии: конечно, нужен. Переводчику не меньше, чем писателю (прозаику или поэту) необходима «пробная» аудитория; не нужно далеко ходить за подтверждением, достаточно вспомнить рассказы мемуаристов о том, как М.Л. Лозинский читал своим знакомым «Божественную комедию» в процессе перевода. Редактор же дает нечто большее – возможность профессионально оценить текст перевода со стороны. И вот тут-то начинаются сложности, потому что идеальный редактор – это человек с абсолютным чувством языка и безупречным вкусом, и такое сочетание талантов встречается крайне редко, так что на всех идеальных редакторов не хватает. Но даже если переводчику несказанно повезло и ему встретился именно идеальный редактор, общение с ним, скорее всего, не будет гладким. Потому что за время работы он – переводчик – успевает сродниться со своим текстом, и любые замечания воспринимаются им болезненно. А это значит, что одним из важнейших для переводчика навыков является умение работать с редактором и, в первую очередь, конструктивно реагировать на критику. Кстати, крайне личное и болезненное восприятие правки зачастую мешает переводчику объективно оценить редактора, так что даже работа с идеальным редактором далеко не всегда бывает плодотворной. А ведь гораздо чаще приходится иметь дело с простым смертным, грешащим оценочностью и вкусовщиной. Это не значит, что редактура в этом случае вовсе бесполезна, просто она требует от переводчика еще большего терпения и объективности, чтобы отделить дельное от вкусового и т.д. Впрочем, и вкусовая правка по-своему полезна – как-никак она предлагает иной взгляд на переводимый текст и подталкивает переводчика к тому, чтобы еще раз оценить собственное решение на предмет того, не слишком ли оно субъективное и, в свою очередь, вкусовое.

И это мы рассмотрели лишь простейший случай стилистической правки произведения современной литературы. Роль редактора неизмеримо возрастает, когда речь идет о классическом произведении или о старинной литературе: он призван помочь переводчику соблюсти баланс между аутентичностью, соответствием текста времени его создания и естественным и органичным его восприятием современным читателем. А это означает, что в дополнение к литературному вкусу и чувству языка редактор должен неплохо представлять себе эпоху, к которой относится оригинал. Кратно возрастает и нужда в умении работать с редактором для переводчика: надо услышать и понять, что именно цепляет взгляд и, не раздражаясь чрезмерной, на первый взгляд, модернизацией, анахронизмами и т.д., искать (и, в идеале, находить) верный тон, точное звучание текста в контексте современной (русской) литературы.

А если речь идет о переводе научно-популярной и, тем более, научной литературы, то у книги появляется научный редактор, и здесь переводчик может оказаться в особенно сложном положении. Хорошо, если он хоть что-то понимает в данной области науки, иначе же остается только сдаться на милость редактора и надеяться на то, что уж он-то досконально разбирается в материале…

Итак, повторимся: редактор переводчику, безусловно, нужен, но ничуть не меньше нужно ему умение работать с редактором.

А.В. Ямпольская: Тема нашей дискуссии сформулирована так, что хочется ответить «да» или «нет». Однако, как утверждает главный герой романа Паоло Соррентино с символичным названием «Правы все», в жизни важнее всего оттенки, нюансы. О них я и буду говорить, применительно к отношениями переводчик – редактор.

Разумеется, хороший редактор нужен – и начинающему переводчику, и тому, кто работает уже много лет. От ошибок никто не застрахован: бывают опечатки, бывает, что от усталости видишь одно слово, а читаешь другое, особенно если они близки по написанию. Бывает, что одну книжку переводят несколько человек – в таком случае часто именно редактору приходится унифицировать стиль, делать так, чтобы не было резкого перехода между частями, которые перевели разные люди. Мне самой не раз доводилось редактировать тексты – не только студенческие, но и переводы профессионалов. Я считаю, что для переводчика это отличная школа, поэтому на семинарах мои студенты всегда рецензируют и редактируют работы друг друга. Так вырабатывается отстраненный взгляд на текст, который необходим для редактирования собственных переводов. Студенты учатся редактировать грамотно, деликатно, чувствуя стиль автора и уважая выбор переводчика.

Слово «деликатно», пожалуй, ключевое. Если мы исходим из того, что переводчик не должен заслонять собой автора, тем более редактор не должен заслонять переводчика. Хороший редактор предлагает решения, которые не диссонируют с выбранным стилем, не превращают текст в поле боя или лоскутное одеяло. К сожалению, так бывает далеко не всегда. В этом смысле я не могу противопоставлять редакторов «советской» школы и сегодняшних, молодых редакторов. Скорее, дело во вкусе, языковом чутье и, как я уже говорила, в деликатности. Я с благодарностью вспоминаю редакторов издательства «Corpus», Редакции Елены Шубиной, Издательства Ивана Лимбаха, не говоря уже о профессионалах высочайшей пробы, которые трудятся в журнале «Иностранная литература».

Бывали, конечно, и курьезные случаи. Например, однажды юмористические тексты, для понимания которых важно хорошо знать Италию, редактировала дама, вовсе не знавшая итальянского языка. Цитату из шлягера Челентано она не уловила и попыталась ее «причесать», вооружившись Академическим словарем. Пришлось спеть ей песню, чтобы убедить, что текст эстрадной песни не должен быть образцом академизма, зато непременно должен лечь на мелодию.

В другом случае другая дама, также не знавшая итальянского и имевшая весьма отдаленное представление об Италии, ее культуре и литературе, взялась безжалостно кромсать текст известного романа, выкидывая из него целые абзацы или упоминания об исторических персонажах, просто потому, что лично она об этих персонажах ничего не знала, а подчеркнуто экспрессионистический стиль автора не всегда соответствовал ее представлениям об изящной словесности. В таких случаях, к сожалению, работа с редактором превращается в мучение и бесконечную борьбу. Кстати, так бывает еще и потому, что редактировать тексты поручают сотрудникам, у которых нет ни редакторского, ни филологического образования. Видимо, издатели полагают, что общей культуры и грамотности для этой работы вполне достаточно.

Самый дикий случай из моей практики связан с редактором, которая по просьбе издателя должна была проверить в соответствующей главке топонимы и реалии, относящиеся к одной из «сложных» европейских стран. Все ее замечания были, разумеется, учтены, но, как оказалось, она халтурно выполнила работу, не отметив ряд ошибок. Зато после выхода книги приняла участие в бурной дискуссии на фейсбуке, поливая грязью переводчика и высмеивая ошибки, которые остались в тексте по ее вине.

Но есть и другие нюансы. Например, фактор возраста. Часто текст редактирует человек, принадлежащий к старшему поколению. Он может предложить разговорные словечки или жаргон, которые в его время воспринимались как нейтральные и правильные, но сегодня кажутся устаревшими. Фактор темперамента: чрезвычайно темпераментный редактор может предложить резковатые или грубоватые варианты, потому что ему хочется непременно добавить красок. Музыкальный фактор: все мы знаем, что у текста, как у музыкального произведения, есть собственное звучание – темп, тембр, мелодия. Музыка текста – чрезвычайно тонкая вещь, тесно связанная с индивидуальной манерой пишущего. Хороший редактор не станет вторгаться в эту сферу, а подстроится под голос переводчика.

Большое счастье – найти «своего» редактора, которому можно доверять и с которым вы хорошо друг друга понимаете. Надеюсь, что, несмотря на скромную оплату редакторского труда, это профессия не умрет. В Италии нередко бывает так, что переводчик выступает и качестве редактора, и в качестве корректора. Пользу это приносит только издателю, который рассчитывает таким образом сэкономить.

М.А. Козлова: На первый взгляд вопрос о необходимости редактора кажется риторическим, так как любой переводчик воспринимает его наличие как данность, и в этом, безусловно, есть практический смысл; с другой – тот факт, что этот вопрос возникает, подразумевает, что он имеет право на существование и требует несколько более развернутого ответа, чем просто «да» (или «нет»). Так как мне довелось примерить на себя обе роли: и переводчика, и редактора, и в последнее время я чаще всего выступаю именно в качестве второго из них, мне кажется особенно важным озвучить свои мысли по этому поводу.

Как я уже отчасти заметила, по моему мнению, редактор однозначно нужен – и нужен всем, и начинающим переводчикам, и тем, у кого уже есть многолетний опыт. Начнем с совершенно очевидной мысли о том, что любому тексту нужно больше одной пары глаз. В процессе работы переводчик в каком-то смысле срастается с текстом, а точнее, впитывает его внутреннюю логику, и ему сложнее отследить, как этот текст «звучит» для того, кто смотрит на него со стороны. Помимо этого, иногда возникают нежелательные интерференции: переводчик может не заметить, что языковая стихия оригинала настолько захватила его, что начинает страдать план выражения на родном языке, а, следовательно, и перевод, в который просачиваются кальки с иностранного языка. Поэтому бывает полезно на какое-то время «откладывать» текст в сторону, а потом вернуться к нему со свежим взглядом; однако это совсем не то же самое, что отдать его другому человеку, никак с ним вообще не знакомому – последнее обстоятельство особенно важно. Часто при перечитывании текста случается не заметить ту или иную деталь, так как подсознательно переводчик читает менее внимательно, чем редактор, потому что уже хорошо знаком с текстом и многое кажется ему «ясным», в то время как читателю может оказаться непонятно.

Во-вторых, от ошибок не застрахован никто, и они не всегда свидетельствуют непосредственно о качестве перевода, можно сказать, что здесь в игру вступает человеческий фактор. Как говорится, errare humanum est, и ничего страшного в ошибках, на мой взгляд, нет; однако у этой фразы есть продолжение: perseverare autem diabolicum, что значит: да, человеку свойственно ошибаться, но упорствовать в этом – дьявольская черта. Переводчик может чего-то не знать, что-то упустить, забыть исправить; сколько раз я сама удивлялась тому, что пропустила слово во фразе, или даже половину ее, несколько раз подряд неправильно читала какое-то слово, спутав его со зрительно похожим, а потом старательно тащила эту ошибку дальше по тексту – не стоит даже вспоминать. И здесь на помощь приходит внимательный взгляд, предметные знания и определенная пытливость ума, которые, как мне кажется, должны быть у редактора; только так можно сделать текст лучше (ведь именно это и составляет основную задачу редактора, а отнюдь не «унизить» переводчика, указав тому на ошибки). В этой связи возникает вопрос: что править, а что нет?

Переводчик, безусловно, имеет право на отстаивание своей позиции и наличие своего специфического «языка»: как мы уже замечали в рамках темы, посвященной личности переводчика, эту самую личность нельзя просто так взять и выкинуть из переводного текста; следовательно, каждый будет делать выбор, исходя из собственных индивидуальных предпочтений, чутья и так далее. И в этом редактор не должен мешать переводчику и пытаться продавить свою позицию: если переводящий человек идет за авторским текстом, то редактор идет одновременно и за текстом, и за стилем переводчика. Я часто оставляю в процессе редактуры примечания, своего рода заметки на полях, которые с самого начала отмечаю именно как предложения и пожелания, а дальше переводчик должен сам решить, насколько он согласен с тем или иным моим высказыванием. Исключения составляют фактические ошибки, неправильная интерпретация (здесь уточню: речь не о прочтении и расшифровке глубинных смыслов, а о ситуации, когда неверно истолкован буквальный смысл фразы), случаи, когда переводчик спешил и придумал неудачный вариант «на скорую руку», а затем не вернулся к нему, пропустил одно или несколько слов, использовал неясную формулировку, смысл которой ускользает от читателя – и им подобные. В этом случае требуется вмешательство редактора, которое, впрочем, не должно касаться личности переводчика, его подхода к тексту.

В заключение отмечу, что опытный и умелый редактор – не враг переводчика, а совсем наоборот, но это в идеальной ситуации. Бывают, безусловно, и такие случаи, когда правка текста скатывается в некую вкусовщину и ничего существенно не меняет в тексте, или же редактор, в свою очередь, заблуждается и упорствует в заблуждении. Здесь уже переводчик должен «занять оборону» и добиться своего. Я часто вспоминаю, как на семинарах по переводу нам, еще только учащимся переводить, предоставляли не только право выбора, но и то самое «последнее слово»; такую же позицию я сейчас занимаю по отношению к текстам, которые редактирую. Я указываю на ошибку, неточность, ищу варианты исправления (это еще один урок, вынесенный из студенческих времен – если исправлять, то оправданно и предлагая альтернативу), подкрепляю, где необходимо, ссылками на литературу или другие ресурсы, но решать, в конечном счете, должен переводчик. При самом оптимистичном сценарии оба – и переводчик, и редактор –работают «на благо» текста и стараются найти наилучшие варианты, а не просто бесконечно спорят о том, кто прав, а кто нет.

О.В. Болгова: Взгляд со стороны всегда полезен тексту; еще лучше, если это будет взгляд опытного редактора, который не только увидит опечатки, неуместные повторы или неудачные формулировки, но и обратит внимание переводчика на все «темные» места, заставит его перепроверить то, что вызывает сомнения. Например, в переводе одного из рассказов Л. Арагона мне встретилась фраза: «Он не знал, что теперь с Розеттой и детьми, быть может, они все еще в местечке Панам, под самым носом у бошей…» На самом деле речь в тексте идет не о каком-то неведомом «местечке» (самого этого слова нет в оригинале), а о Париже, который приобрел прозвище «Панам» в начале XX века после громкого скандала с банкротством Панамской компании, занимавшейся строительством одноименного канала. В переводе на этот счет нет никаких примечаний, и от читателя совершенно ускользает, что под странным «местечком Панам» подразумевается Париж. Возможно, переводчик понимал, о чем пишет, но добросовестный редактор вряд ли оставил бы фразу в таком виде для читателей.

Если редактора что-то не устраивает, он может предложить свои варианты перевода, хотя это не означает, что переводчик обязан во всем с ним соглашаться. В любом случае эти замечания небесполезны, т.к. они могут подтолкнуть переводчика доработать текст. С хорошим, неравнодушным редактором можно обсудить все спорные моменты и вместе придумать решение для некоторых сложных переводческих задач. Не секрет, что часто именно в процессе обсуждения текста приходит удачная мысль. Главное, чтобы редактор не шел в обход переводчика и не вносил в текст правку без его ведома. Ведь в конечном итоге читатель все равно будет считать ответственным за результат переводчика, а не кого-то другого.

М.В. Зоркая: Мой отец Владимир Викторович Жданов (1911–1981) – критик, литературовед, автор книг по русской литературе XIX века и, что для нашей темы важнее, заведующий редакцией литературы и языка в «Советской Энциклопедии», под чьим руководством вышли Краткая Литературная энциклопедия, Лермонтовская Энциклопедия и другие доселе непревзойденные издания – мой отец говорил так: «Если хочешь, чтобы твой текст остался в том виде, в каком был написан, следует не выпускать его из рук и проверять до той минуты, пока на твоих глазах лист бумаги не уйдет в типографский станок».

Увы, это не утратившая актуальности правда. В журнале, о котором столь высоко отозвалась Анна Владиславовна, полгода назад в моем переводе поправили несколько слов, а при этом внесли грубую смысловую ошибку. Даже если признать, что фраза у меня была не идеальна, отчего же не согласовать правку? Хорошо, что студенты наши ленивы и нелюбопытны, никто не сверил перевод мастера с оригиналом. Но виновата все равно я, поскольку не затребовала верстку, то есть не дошла до печатного станка. Тоже решила, что в той редакции работают профессионалы.

Нет ничего отвратительнее, чем искореженный собственный текст. Прав Владимир Олегович – «огромное зло» и «губительная практика» наших дней есть переписывание редактором перевода, даже если перевод требует какой-то доработки. В одном очень солидном московском издательстве никак не могли взять в толк, с чего я все время спрашиваю, когда же начнется работа с редактором. Честное слово, они просто не знали, что так бывает! И успокаивали: у них, мол, все редакторы замечательные. В результате долгой интриги – я ссылалась на ответственность перед Швейцарским культурным фондом, выкупившим права на русское издание, – мне удалось все-таки связаться с редактором, а тому перевод очень понравился, и он клятвенно пообещал на сутки-двое, не дольше, чуть ли не в частном порядке прислать мне отредактированный текст, что вообще-то не входит в обычную их практику. Только что сдав книгу, я помнила ее текст почти наизусть, поэтому сразу увидела немногочисленные измененные места или слова. Правка оказалась и в самом деле толковой и щадящей, мы с тем редактором созвонились, все кончилось хорошо. Но сам факт того, что он правил переведенный текст просто в файле, даже не в специальной программе, свидетельствует о безнадежном положении дел в очень солидном издательстве.

Отчего же так? Да все оттого же: от нарастающего общего бескультурья, оттого, что утрачена мера вещей.  «Пушкин – наше всё» – модное выражение, но что писал Пушкин, как писал и зачем писал – это уже почти никому не ведомо. Литературе (точнее – совокупности словесных форм), которая сочиняется и переводится сегодня, редактор и вправду не нужен, он ее не спасет. А вот хорошему переводу редактор нужен обязательно. Но только хороший.

Вернуться к межкафедральному методическому проекту От текста к контексту: в помощь молодому переводчику >>>